Клан - Килан Берк (2018)

Люк покачал головой, не в силах посмотреть брату в глаза. Ему не хотелось видеть в них отвращение, страх и облегчение, что Аарону не достанется то же наказание за то, что он дал девчонке сбежать. Он почти ждал, что братья спросят, как она ускользнула и куда делась, но, конечно, они не спросили. Это было уже неважно. Очень скоро им придется сниматься со старого места и искать новое – задача непростая, несмотря на предупреждения Лежачей Мамы ни к чему не привязываться и не отягощать себя роскошью, от которой нельзя мгновенно избавиться. Это значило, что придется много и быстро трудиться, все время оглядываясь и страшась звука сирен. Это значило новую тишину для их семьи: абсолютное отсутствие звука, которое в любой миг может нарушить враг – Люди Мира, как их звал Папа, которые несли угрозу единственному миру, что они знали.

– Тебя ждет Лежачая Мама, – сказал Аарон. – Велела звать тя сразу как придешь. «Немедля, – грит, – чтоб даже помочиться не ходил. Жду у себя, как только завидите», – грит.

Люк наконец поднял глаза – вытянутое узкое серое лицо его брата, еще длиннее из-за короткой стрижки темных волос, было мрачным. Он не мог понять, получает ли Аарон удовольствие от того, что несет эти вести, и не поблагодарил его, потому что это было не в их обычаях. Помнить о чувствах – только рисковать, что они начнут сопереживать жертвам, которые часто невероятно умело на них играли.

– Тогда я к ней, – ответил Люк и бросил последний взгляд на Мэтта, смирившегося со своей смертью. Картину покоя нарушали только небольшие ржаво-красные лужицы в грязи вокруг его тела, глубокая темная рана в груди и алые ручейки, что пробирались к ногам Люка. – А вы запалите костер.

Двенадцатилетние близнецы: Джошуа, который говорить мог, но делал это редко, и Айзек, которому в девять лет отрезали язык за то, что он ругался на Седого Папу, – послушно кивнули и поспешили к амбару, где хранились старые поленья, осколком одного из которых девчонка оборвала жизнь их брата. Под дождем им понадобится керосин, чтобы огонь занялся, о чем Люк и пробормотал Аарону и смотрел, как его брат уходит, опустив плечи, к сарайчику из насквозь проржавевшего гофрированного железа, где они подвесили и освежевали одного из друзей девчонки.

Затем с пробирающим до нутра вздохом он ненадолго встал на колени в луже крови Мэтта и произнес короткую молитву – не только о душе покойного, но и о себе. Он просил о прощении и смелости, но сам не ждал, что они на него снизойдут. Почему-то он в этом сомневался. Слишком многое пошло не так, чтобы ждать милосердия от Господа или кого-нибудь еще.

Люк поднялся и вошел по ступенькам в дом.

* * *

Через, кажется, целую вечность док Веллман наконец вышел из спальни, которую когда-то делил с женой до ее смерти в 1992-м. Теперь он спал на продавленной софе в гостиной, всегда с включенным телевизором без звука. Без него было не уснуть. Телевизор стал его единственным товарищем. Он – и парочка пациентов, готовых проехать до доктора пятьдесят километров из города. Он многое повидал в жизни, не в последнюю очередь – медленное и болезненное угасание жены в бесконечно длинные недели перед тем, как ее наконец одолел рак. Но по смертельной бледности на лице, когда он вышел к старику и его сыну, было ясно, что такого он еще не видел.

В равной степени из-за возбуждения и нетерпения Пит вскочил первым, оставив отца на маленькой плетеной скамье в коридоре.

– Живая? – спросил подросток. Он искал и не находил ответа на лице старика доктора.