Путь Воина - Вероника Мелан (2016)

Удивительный коктейль чувств. Как будто ешь с торта самую вкусную пузатую лакированную вишенку, как будто несешься по идеально гладкой трассе на скоростном авто, как будто трогаешь подушечками пальцев самый мягкий в мире диван…

Обожание. Смесь любви, восторга и восхищения.

От него…

Как странно. Почти как оргазм, но не в паху, а в области сердца.

Джон мягко ступал по полированной до блеска поверхности камней, вдыхал горьковатый, разлитый по коридору запах парафина, лампадного масла и хвойных смол, наблюдал за танцами огоньков на концах факелов и размышлял о том, обожал ли его в последние годы хоть кто-нибудь? Хоть чуть-чуть? Вероятно, нет.

Парни из отряда специального назначения терпели его, сжав зубы. Иногда злились, иногда презирали и изредка — очень редко — уважали за принятые решения и проявленную настойчивость.

И это те, кому он посвящал большую часть времени…

Нет, они не обожали точно.

Дамы отряда специального назначения? Те однозначно его боялись.

Другие представители Комиссии? Не распространяли вокруг себя эмоции.

Разве что Мастера сего монастыря… Но и тут уважение, поклонение, почитание, в какой-то мере покорность.

Но не обожание. Ибо «почитание» так же равно «обожанию», как настоящее бескрайнее море равно подсыхающей на заднем дворе луже, — в обоих случаях вода, а впечатление разное.

И Джон смаковал. Вспоминал недавние, испытанные в тесной келье ощущения и чувствовал себя так, как будто только что выкурил самую вкусную в мире сигару.

Черт, эта девчонка случайно нашла в нем брешь, о которой он сам не подозревал, и засунула туда — нет, не палец — сразу всю руку по локоть. Она решила его обожать.

И он тут же размяк. Расклеился, как сахарный домик от тепла, сделался податливым, вкусным, едва ли ни улыбчивым. Вот это да… И уже почти пообещал ей, что лично займется тренировками, в случае, если гостья решит в Тин-До задержаться.

Мда. Есть над чем подумать.

Нет, свои обещания он привык выполнять: продержится месяц, и он, возможно, возьмется за ее обучение, даже если та окажется совершенно неприспособленной к бою. Возможно. Покажет ей пару трюков, поделится парочкой простых секретов, а когда обожание схлынет, равно как и тяга к сложному обучению, они плавно забудут друг о друге. Она запомнит синяки, он — тягучую, как сироп, и искрящуюся, как шампанское, энергию.

Удивила. Она его. И он сам себя.

В келью Мастера Шицу Джон вошел, качая головой.

* * *

— Кто привел к вам эту гостью?

Прежде чем ответить, старец наполнил две керамические чашки пахучим травяным чаем. Уселся чинно, вознес неслышную молитву, какое-то время посидел с прикрытыми веками. И лишь после этого взглянул на Сиблинга.

— Духи, сойбон-па.

— Духи, — невнятно повторил Джон, ожидая продолжения беседы. Поднял горячую чашку, отхлебнул горьковатого на вкус напитка, поставил обратно на полосатый ковер.

— Да.

Мастер Шицу — для непосвященного обычный старик, а для «видящего» — человек огромной, несмотря на изношенное тело, силы — кивнул:

— Мы молимся духам, точнее, одному — духу Жизни. Всему, что нас окружает, — благодарим за красоту, восхваляем творение Создателя, почитаем любое ее проявление. А что есть Жизнь? Жизнь есть Любовь. Его любовь к нам — Всевышнего.

— А как это соотносится с призраками?

Шицу смотрел с прищуром, с добрыми искорками на дне карих глаз:

— Собон-па знает, что, если долго и кропотливо что-либо намаливать, то оно набирает достаточно энергии для того, чтобы обрести физическую форму. И Любовь обрела. Выбрала себе тело женщины, назвалась Мирой и поселилась рядом с храмом, на холме.

— Мирой, значит.

— Да. И три раза в день мы возносим ей молитвы за помощь, за указующий перст, за проявление милосердия к слабым.

Любопытно. Значит, храмовники намолили себе нового бога — богиню. Что ж — не запрещено.

— Мира воплотилась в одиночестве?