Позови меня… - Ульяна Соболева, Вероника Орлова (2016)

Зависимость уже вошла под кожу, дальше жестокая ломка, ни с чем не сравнимое мучение. Я по-прежнему жалкий Нихил, а Нейл по-прежнему недостижимое солнце. Он ясно дал это понять, когда поднялся с пола, застегнул ширинку и, не глядя на меня, вышел из кабинета. Возможно, немедленно принять душ и смыть с себя прикосновения к недостойному ничтожеству. Я ни на что и не рассчитывала. Слишком хорошо понимала пропасть, которая нас разделяет, и свою собственную участь. Прошло полчаса после его ухода, а я все еще лежала на полу и смотрела в потолок, скрестив ноги, одернув подол платья. Я улыбалась. От улыбки болели губы, а я все равно улыбалась. Еще через несколько минут вошел Лиам. Я медленно повернула голову и… никогда не забуду выражение его лица. Обычно всегда бесстрастного. На нем было удивление и полное непонимание. Более того, я увидела на его руках латексные перчатки и маячивших за его спиной слуг. Потом, позже, когда я смогу все обдумывать, вспоминать, я пойму, что Лиам пришел «убрать» после развлечения хозяина. Убрать мой труп или то, что от него осталось. Он кивнул слугам и склонился ко мне, поднял на руки, очень бережно, и отнес в мою комнату, прямо в душ. Не сказал ни слова. Тихо прикрыл за собой дверь… И только посмотрев в зеркало, я поняла, что все еще улыбаюсь.

Как скоро меня заберут отсюда? Какой будет моя смерть? Это будет быстро и безболезненно?

Я была готова ко всему.

За мной не приходили, а в доме ничего не происходило, кроме привычной тихой суеты слуг, снующих, как призраки, по темным комнатам. Словно я и не уезжала отсюда. Более того, вечером мне принесли ужин. А потом пришла помощница Клэр. Я помню, как приготовилась к очередному унижению, но она принесла с собой несколько пластиковых баночек. Поставила на стол.

– Если помазать ссадины – завтра от них ничего не останется. Это особая мазь, она залечивает следы от когтей и клыков Деуса.

Я кивнула и снова увидела взгляд… так похожий на взгляд Илайзы и Лиама – недоумение. Они, видно, все недоумевают, почему я до сих пор жива. Ничего, их разочарование долго не продлится.

Поужинав, я легла в постель. К мазям так и не прикоснулась. Я хотела, чтобы на мне оставались его следы. Какая разница. Все равно никто не увидит, а завтра меня ликвидируют. Я закрыла глаза и провалилась в сон.

* * *

Вокруг темнота, кромешная тьма. Настоящая, без проблеска света, и я знаю, что должна идти вперед, не сворачивая, бежать. Очень быстро бежать, потому что позади меня крадется нечто готовое меня сожрать, нечто нематериальное и жуткое. Оно хочет наказать меня за то, что я нахожусь там, где мне быть не положено… но, если я успею, если я пойду быстрее, оно не успеет меня схватить.

Темнота и ни одного шороха. Так мне кажется в самом начале, а потом я начинаю различать звуки… потому что тишина умеет разговаривать… у тишины свой язык, и вы никогда не слышали ничего ужаснее. Она говорит вашими страхами и фантазиями, она воспроизводит то, чего вы больше всего боитесь. И я слышала дикие крики умирающих, завывание ветра, треск пламени, я даже чувствовала тошнотворный запах гари. Наконец-то впереди показался источник света, и я побежала к нему, побежала так быстро, что мои ступни стирались в кровь. Я падала и поднималась, не оглядываясь. Туда, где свет. Но кто сказал, что свет несет добро? Иногда темнота укрывает намного надежнее, обнимая и пряча от всего, что видно на свету. От грязи, от порока, от ужаса и от смерти. Разве Смерть прячется во мраке? Нет, иногда она блестит и сверкает лучами обжигающего света.

Нейла звать бесполезно… он больше не слышит свою испорченную игрушку, я здесь совсем одна. Может, это и есть та самая казнь? Может, вот так умирают Нихилы? Выбежала на пустырь, похожий на бескрайнюю равнину, испещренную зигзагами на потрескавшейся земле.