Еще одна из рода Болейн - Филиппа Грегори (2018)

Он раскрывает объятия, я делаю шаг вперед и почти падаю ему на руки. Он хватает меня, с силой прижимает к себе, покрывает поцелуями грязное лицо, целует веки, щеки, впивается в губы, я отвечаю на поцелуй. Поднимает на руки, переносит через порог, потом вверх по лестнице в спальню, на кровать с чистыми полотняными простынями – к счастью.

Гораздо позже, посмеявшись над следами укусов, он наполняет большую деревянную ванну, ставит на кухне перед огнем, я погружаюсь в горячую, благоухающую воду, а Уильям тем временем расчесывает мне волосы. Корсаж, юбка, белье – все нуждается в стирке, так что он настаивает: я должна надеть его рубашку и штаны, которые на поясе приходится заложить в складки. Закатываю штанины, становлюсь похожа на матроса на палубе. Он отводит мою лошадь на луг; освободившись от седла, она с удовольствием катается по земле, а потом пускается наперегонки с охотничьим конем Уильяма, взбрыкивая и выбрасывая ноги, как жеребенок. Потом Уильям готовит мне большую порцию овсянки с желтым медом, мажет пшеничный хлеб маслом, нарезает толстыми ломтями мягкий местный сыр. Смеется над моим рассказом о путешествии вместе с Джимми, бранит за то, что отправилась в путь одна, снова затаскивает меня в постель, и мы опять друг у друга в объятиях. Только когда стемнело, наконец, снова проголодавшись, встаем.

Ужинаем на кухне, при свечах. В мою честь Уильям зарезал старую курицу, зажарил на вертеле. Я вооружилась парой перчаток – мне поручено поворачивать вертел, пока Уильям режет хлеб, цедит эль, достает из погреба масло и сыр.

Закончили ужин, пододвинули стулья к огню, выпили друг за друга. Наступила удивительная тишина.

– Просто не верится, – произнесла я через некоторое время. – Я думала только о том, как до тебя добраться. Не представляла, какой у тебя дом, что мы будем делать дальше.

– А теперь?

– Даже не знаю, что и думать, – признаюсь я. – Наверное, привыкну. Буду женой фермера.

Наклонился, подбросил в огонь брикет торфа, подождал, пока огонь не разгорится, спросил:

– А твоя семья?

Я пожала плечами.

– Ты хоть записку оставила?

– Нет.

Он расхохотался:

– Любовь моя, о чем ты только думаешь?

– О тебе. Я вдруг поняла, как сильно тебя люблю, и могла думать только о том, что должна до тебя добраться.

Он протянул руку, погладил меня по волосам.

– Хорошая девочка, – сказал одобрительно.

Я рассмеялась:

– Хорошая девочка?

Уильям не смутился:

– Да, очень хорошая.

Наклонила голову, его рука скользнула ниже, на шею, он легонько сжал мой загривок, так кошка держит котенка. Закрываю глаза, тая от его прикосновения.

– Тебе нельзя оставаться, – мягко сказал Уильям.

Удивленно открыла глаза:

– Что?

Он поднял руку, останавливая поток вопросов:

– Не думай, что я тебя не люблю, как раз наоборот.

– Из-за денег? – испугалась я.

Он покачал головой:

– Из-за детей. Если ты останешься у меня, никого не предупредив, не заручившись ничьей поддержкой, у тебя отнимут детей, ты их больше никогда не увидишь.

Я закусила губу.

– Анна так и так может их забрать.

– Или вернуть, – напомнил он. – Ты говоришь, она ждет ребенка?

– Да, но…

– Если родится мальчик, твой будет не нужен. И мы окажемся тут как тут, когда она бросит его за ненадобностью.

– Думаешь, удастся вернуть сына?

– Не знаю. Но надо быть при дворе, чтобы иметь возможность бороться. – Тепло его рук ощущается даже через полотняную рубаху. – Я вернусь вместе с тобой. Оставлю кого-нибудь вести дела на ферме, король найдет мне место. Сможем быть рядом, пока не поймем, куда ветер дует. Заберем детей, если получится, и тогда уж вернемся сюда.

Он запнулся, помрачнел, спросил смущенно: