И сама же знала – не передумает. Такой, как Бойд, либо не предлагал себя никому, либо предлагал навсегда.

Она сама помогла ему надеть кольцо себе на палец. Подняла его лицо за подбородок, заглянула в глаза.

– Да… Да-да-да…

Ее сделали женой. По-настоящему, как всегда мечталось.

– Дураки мы с тобой…

Она смеялась сквозь слезы. А он сел рядом, обнял за плечи, прижал к себе.

– Я клянусь до конца своих дней защищать тебя ценой своей жизни…

– Не надо ценой. Я сама могу.

– Сама – нет. Я.

Смеркалось. Позади верхушек деревьев небо апельсиновое, выше серое, а еще выше, если задрать голову, уже темное-синее, глубинное, как океан.

Они были поодиночке, а стали двое, стали целым. И невероятно тепло, даже горячо внутри. Она жалась к нему, как к надежным стенам своего собственного дома, – обрела вдруг и тыл, и крышу.

Пусть всего до утра…

Ей сделалось промозгло, стоило подумать о завтрашнем дне.

Бойд почувствовал.

– Пообещай мне, что выживешь. И я надену тебе настоящее…

Он погладил ее ладонь, провел подушечкой пальца по тонкому ободку серебряного колечка.

Обещать? Как она могла обещать ему выжить? Они оба знали, что обещать в этой жизни ничего нельзя, – у судьбы свои планы.

– Ты уже надел мне настоящее.

Белинда закуталась в руки Бойда, как в одеяло, пригрелась, впервые в жизни позволила себе расслабиться, выдохнуть.

– Нам нельзя сегодня… ты ведь знаешь?

– Знаю, нам надо выспаться.

– Потом.

– Да, потом.

«Когда выйдем…»

Сумерки слизнули апельсиновый цвет с неба, навалились на дорогу.

– Я люблю тебя, Бойд, ты ведь знаешь? Если что…

За это «если что» он грубо сжал ее подбородок пальцами – не от злости, но от того, что задела за живое.

– Не смей мне, слышишь?

– Слышу.

На душе муторно, на душе скребло.

Кто бы знал, что все так повернется? Лин улыбнулась сквозь печаль. А Бойд прорычал:

– Еще слово, и не пойдем, поняла?

– Пойдем, – она погладила его по щеке. – Конечно, пойдем.

* * *

Этой ночью, когда по палатке тихонько настукивал дождь, Белинда спала особенно плохо и то и дело просыпалась – пора или еще нет? Вчера Бойд якобы вызвался дежурить, но она знала, что сразу после полуночи он ушел в палатку.

Костер давно затих и перестал потрескивать. В мерный перестук дождевых капель вплетался размеренный храп соседей.

Еще не рассвет?

Время замерло.

А вдруг дождь кончится? Он и сейчас-то мелкий…

Беспокойство скрадывало минуты положенного сна, заполняя их страхами. Белинде казалось, что ночь тянется бесконечно, а следом за страхом накатывало раздражение – ей нужно поспать…

Спустя какое-то время по крыше тента глухо постучали снаружи.

Лин спешно зашуршала одеялами.

– Готова? Отдохнула?

Едва светало. Промокший и дремлющий лес в этот час казался неприветливым.

– Чуть-чуть.

Уоррен смотрел обеспокоенно.

– Отложим?

– Идем. Завтра я лучше спать не буду.

– Хорошо, я тут все приготовил и собрал.

«Собрал» Бойд следующее: полбулки хлеба и флягу с водой, фонарик, наручный радар, на котором указал координаты улья, а так же положил в карман странный полупрозрачный шарик непонятного назначения, из-за недостатка света показавшегося Белинде похожим не то на стекляшку, какими играли Манолы, не то на круглый пластиковый футляр для бахил.

– Это щит, – пояснили ей тихо. – Друзья, когда приходили, оставили. Я никогда его не использовал, потому что не знал, куда – он работает всего двадцать секунд. Но на эти двадцать секунд защищает абсолютно от всего. Нам пригодится.

– А как включается?

– Надо сильно сжать в ладони.

– От бега не сожмется в кармане?

– Не должен.

Накрапывало. За ту минуту, что они простояли возле костра, почти не сделалось светлее.

– Пора?