Код 93 - Оливье Норек (2018)

— Он настоял, чтобы я подчеркнул для тебя его «готовность сотрудничать со службами полиции в ожидании аналогичной любезности».

Классическая формула вежливости для такого рода работничков, для тех, у кого главные орудия труда — адресная книжка и коллекция визитных карточек. Фарель в одинаковой мере считал себя и полицейским, и журналистом, и, как многие полицейские, был достаточно увлечен своей профессией, чтобы посвятить ей жизнь. Как и полицейские, он обладал своими информаторами — платными и бесплатными. Минимальная база для репортера-криминалиста. Как и всякий полицейский, он прятался ночами в машине. Как и всякий полицейский, расследовал. Он очень уважал эту профессию — настолько, чтобы позволить себе врасти в нее, постоянно задаваться вопросами. Профессия озадачивала его, заставляла быть лучшим, держать руку на пульсе. Он жрал вместе с «фараонами», иногда выпивал с ними, потому что профессия этого требовала, но особенно потому, что не хотел другой жизни. Существовать на грани между хорошим и плохим, созерцать очень плохих «красавчиков», крупных преступников — еще одно увлечение. У полицейских тоже такое бывает. Это не делало из него крутого парня. В Иль-де-Франс была добрая сотня таких — прожженных волков и охотников, каждый со своим методом, и единственной точкой пересечения служили контакты. Без этих контактов даже самое лучшее перо создаст лишь литературное произведение, вымысел. Без них нет журналистского расследования, и если судить о квалификации Фареля по размеру его сети, он честно заслуживал место в рядах уголовной полиции.

Марк быстро ухватил, что информация становится все более и более точной по мере того, как приближаешься к сути. В его контактах смешивались все социальные слои, но невозможно было не отметить, что там больше секретарей, чем начальников, больше низших сотрудников уголовной полиции, чем заслуженных капитанов, больше тех, кто ведет записи, а не тех, кто их читает. Больше чем за двадцать лет своей журналистской деятельности он создал сеть для ловли информаторов и слухов. Однако в его записной книжке было очень мало народу из уголовной полиции 93-го департамента, и Кост не принадлежал к их числу. А вот лейтенант Обен, наоборот, был записан.

* * *

Когда собрание закончилось, Кост отослал свою группу немного поспать, уточнив, что завтра к 7 утра уже надо прибыть на мост.

Через двадцать минут он уже был у себя. Ключ лишь один раз повернулся в замочной скважине. У Коста была привычка всегда закрывать на двойной оборот, а сейчас одного не хватало. С тех самых пор, как она ушла, он больше никогда не возвращался домой без некоторого опасения, что за дверью целая жизнь, которая может взять и покачнуться. В коридоре горел свет, в гостиной тоже. Капитан снял пальто, положил его на софу, но оставил оружие в кобуре, наполовину спрятанной под свитером, который немного оттопыривала рукоятка пистолета. Из кухни до него долетела напеваемая мелодия. Он знал этот голос.

— Добрый вечер, Алиса.

— Привет, Виктор. Мог бы, по крайней мере, войти как настоящий полицейский, с пистолетом в руке… А вдруг это вор сюда забрался?

Кост притворился раздраженным.

— Вор, у которого есть ключи и который закрывает за собой дверь? Кстати, мы обменялись ключами на всякий случай, если одному из нас будет нужен дубликат, а не для того, чтобы я обнаруживал тебя у себя бог знает в каком часу. Ты что делаешь?

На первый взгляд Алиса готовила, но, обследовав содержимое кастрюли, Кост удивился, какую грязищу она развела у него в кухне, чтобы соорудить нечто изначально задуманное, видимо, как спагетти с томатным соусом.

Девятнадцатилетняя Алиса, босиком, в джинсовых шортах, слишком коротких, чтобы считаться приличной одеждой для выхода на улицу, и тонком свитере, черном, растянутом, открывающим взгляду плечо. Она была его соседкой меньше года и уже начала заводить дурные привычки.

— А если б я был не один?