Павел оглядел палату «повышенной комфортности». По сути, название это никак не соответствовало убранству помещения – кроме того, что она была одноместной. В остальном – обычная палата с обшарпанными стенами, старыми оконными рамами, готовыми вот-вот вылететь во двор и шарахнуть по голове самого невезучего человека в городе, которому вздумается в этот неудачный момент пройти внизу по улице. Туалет и душ – по одному на этаже, зато в палате имелся стол, на котором умостился старый телевизор.

– Роскошно, да? – криво усмехнулась Алена.

Павел заметил, что даже сейчас, без косметики и с растрепанными волосами, Алена несмотря на свои сорок пять лет выглядит очень даже неплохо. Интересно, делала ли она пластику или это – гены? С трудом, используя все свои связи, ему удалось установить, в какой именно больнице находится телеведущая, но он не испытывал уверенности, что она захочет с ним разговаривать. Тем не менее, к его удивлению, женщина согласилась.

– Так как? – снова спросила она, так как Павел не торопился отвечать. – Насколько вы хороши?

– Один из лучших в городе, – спокойно сказал он. – Возможно, самый лучший.

– Отлично! – тихо рассмеялась она. – Я еще в юности поняла, что скромность не украшает человека, но успешно уничтожает его карьеру.

На взгляд Павла, телеведущая была такой же сумасшедшей, как и он сам – если принимать за истину постулат о том, что нет абсолютно нормальных людей, есть лишь недообследованные.

– Почему вы смотрите на мои руки? – с интересом спросила она.

– Ваша соседка…

– Да, и что она?

– Сказала, что вы вроде бы с собой покончить пытались?

– Я?! Господи, глупости какие! – воскликнула Алена, всплеснув руками безупречной белизны, на которых Павел не заметил никаких шрамов или бинтов. – Думаете, я нахожусь в том возрасте, когда режут себе вены? Ну, в семнадцать, в двадцать лет – еще куда ни шло, но мне… Неважно! В общем, не знаю, что вам там напели про меня, но я сюда пришла совершенно добровольно, по предварительной записи, между прочим! И не так-то легко это было устроить, а то лежала бы я в одной палате со всякими придурками… Простите, конечно.

– А почему же вас на «Скорой» увезли?

– Для конспирации, конечно… Не слишком удачно все вышло, да? И многие в курсе?

– Алена Афанасьевна…

– Ой, никто меня так не зовет – просто Алена, этого вполне достаточно!

– Хорошо, Алена, так почему же вы пришли сюда?

– Потому что поняла, что схожу с ума, – спокойно пояснила телеведущая.

– И… как вы это поняли?

– А у вас, доктор, когда-нибудь случалось такое, что вы вдруг открыли глаза, огляделись и увидели, что стоите на подоконнике с распахнутым настежь окном, а под вами – двадцать восемь этажей и асфальтовое шоссе?

– Честно говоря, нет.

– Ну, вот и со мной – нет. До того самого дня, понимаете? И еще одно: я не испытывала страха – совсем, мне даже показалось забавным, что вот я стою на подоконнике, готовая спрыгнуть вниз… И я спрашивала себя, останется ли в моем теле хоть одна целая кость после… Не нужно быть психиатром, чтобы поставить самой себе диагноз: мозги пошаливают!

– Вы пили что-нибудь накануне? – спросил Павел.

– Пару бокалов вина – сухого, за ужином. Я всегда так делаю, но до сих пор не пыталась выпрыгнуть из окна.

– Может, у вас депрессия?

– Боже, да постоянно! Те, кто не задействован в этом бизнесе, просто не способны понять… Мне уже за сорок, и, хоть я выгляжу на десять лет моложе, начальство очень даже в курсе моего возраста. Дверь подпирают молодые, образованные и чертовски амбициозные девчонки модельной внешности, а я, как видите, до сих пор удерживаюсь на своем месте – думаете, это так легко?

– Полагаю, нет.

– Правильно полагаете! Так что стресс, депрессия – это мое второе «я» уже лет пятнадцать, но до сих пор ничего подобного со мной не происходило. А вы что думаете?