Во тьме - Максим Шаттам (2015)

Бролен опустил голову. Они увидели друг друга такими, какими были на самом деле; теперь настал его черед взять слово; вложив в голос всю нежность и симпатию, на которые был способен, он произнес:

— Могу я задать вам личный вопрос? Вы не думали попросить меня заняться этим делом?

Это вовсе не прозвучало как предположение.

Аннабель смущенно улыбнулась:

— Я размышляю об этом с момента нашей первой встречи. Вы профессионал. Я это знаю, я это вижу. Почему бы нет?

Вид у частного детектива стал озабоченным. Смутившись, Аннабель покачала головой, отчего разметались ее влажные волосы.

— Оставьте это, — вдруг сказала она. — Это очень глупо, я…

— Нет, конечно нет, и вы прекрасно это понимаете. Проблема не в этом. Я очень хочу вам помочь, но смешивать два дела — официальное и личное… Может…

— Стоп, сменим тему. Что вы думаете о последней жертве? — спросила Аннабель, показав на фотографии, лежавшие на столике.

Бролен провел языком по губам; время разговоров о ней и ее муже вышло, только что она пресекла все возможные предложения, поэтому приходилось возвращаться к главному. Бролен решил оставить тему, по крайней мере, он сможет возобновить этот разговор когда-нибудь потом. Помолчав, он сказал:

— Меня заинтересовала хронология событий. Ее похитили, — произнося это слово, детектив чувствовал неловкость, но старался этого не показывать, — и отвезли в безлюдное место. Убийце необходимо было хладнокровие: сначала, чтобы дотащить девушку, оставаясь незамеченным, затем — чтобы пытать ее. Квартира не подходит: соседи могли бы услышать шум борьбы. Значит, остается частный дом. И вот этот тип решает…

— Возможно, это женщина, — предположила Аннабель.

Края губ Бролена сложились в подобие оскала.

— В самом деле. Но пока будем называть его «типом». Итак, юная наркоманка. Думаю, сначала он не понял этого. Снял с нее брюки и изнасиловал. Заодно обнаружил на коже пятна — признак саркомы Капоши. Это его взбесило; следовательно, он знаком с азами медицины — он понял, что эти симптомы говорят о заболевании СПИДом.

— Врач?

Бролен поднял вверх указательный палец и продолжил:

— Итак, это его взбесило. Он несколько раз ударил жертву по лицу. Затем взял автоген и засунул его девушке во влагалище. Он начал жечь ее, возможно, заткнув рот кляпом, она выла как безумная, значит, ему было необходимо привезти ее в некое изолированное место. Быть может, устав от ее воплей и мольбы, он решил убить ее. И задушил голыми руками.

— Руками ребенка. Вы уже посмотрели это место в отчете? Как такое возможно? Был сообщник? Я все время думаю о том, что ее насиловали и убивали двое.

Бролен кивнул:

— Я тоже так думаю. Первый — крепыш, легко справляется с женщиной, второй — маленького роста и хилый. — Он посмотрел на Аннабель горящими глазами. — Почему, по-вашему, он сжег жертве влагалище?

Это был вопрос, но тон, которым Бролен его задал, уже предполагал ответ; было ясно: частный детектив ждет, что его коллега догадается сама.

— Жестокость, садизм.

— Возможно, но признайте, что, если бы он хотел заставить ее страдать, он мог бы пойти иным путем — например, отрезать соски, чтобы она дольше мучилась, втыкать иглы в особенно уязвимые участки тела. А он начал жечь ее, зная, что после этого она перестанет сопротивляться. Если речь идет о садисте, почему он поступил таким образом, сократив удовольствие? Странно, не так ли? Да, он жесток, но в нашем случае говорить о садистских наклонностях неверно. Итак, почему огонь?

— Чтобы заставить ее заплатить. Изнасиловав ее, он обнаружил, что она больна СПИДом. Если, конечно, он думает так же, как мы, он пришел в бешенство и, чтобы отомстить, спалил ее влагалище — так сказать, источник зла.

— Если он был так разозлен, почему он не убил ее собственными руками?

— Откуда нам знать? Возможно, это и был тот маленький тщедушный тип…