А вот второй – для страховки, гарантия на случай, если Траляля выйдет из игры; тогда как раз Труляля и должен отправить Марса в мир иной.

Уголком глаза Мелвин следил за Труляля. Тот подобрался, готовясь к схватке. Отчасти ему хотелось, чтобы приятель облажался, чтобы он получил свой шанс, раздул свою здешнюю репутацию до недоступных масштабов. Марс прямо-таки услышал его: «Это я гробанул Мелвина Марса. Этот козел был убийцей. Из НФЛ. Здоровенный, страшенный педрила, аж жуть. А я вытер пол его жопой».

Он будет повествовать здесь эту байку следующие сорок лет. Ну, за малым исключением: все произойдет не так. И вряд ли Траляля и Труляля проживут еще сорок секунд, какие там сорок лет.

«Готовьтесь, салабоны, Джамбо идет».

– Те чё, братан? – спросил Марс у Траляля.

– Я те не братан, – рыкнул тот.

– Ну, знаешь, мужик, просто для разговора. Это ж фигня, верно?

С губ Траляля, опрометью бросившегося на Марса, не сорвалось ни звука, зато в руке показалась заточка. Удар был нацелен Мелвину в живот и дальше кверху, в грудную клетку. Быстро и чисто, с бурным и фатальным кровотечением. И чудовищно болезненно.

Заключенные и тюремщики попятились, освобождая Траляля место для работы.

А Марсу – для падения.

Да только просчитались с точностью до наоборот.

Марс уже опустил плечо, приседая, напружинил свои мощные бедра и, несмотря на кандалы, прыгнул вперед, как пушечное ядро. Охватил ладонью запястье Траляля, удержав заточку на месте, а правой дельтой врезал Траляля в горло, вскинув его подбородок под таким углом, который мог вызвать только ослепительную молнию боли перед непроглядной тьмой.

Раздался звучный треск позвоночника, превысившего все пределы прочности. И всё. Вот так.

С кровью, хлынувшей изо рта, Траляля безжизненно повалился, где стоял, выронив заточку.

Лайнбекер вне игры.

– Эй, да у него ножик, – указал Марс ближайшему надзирателю на клинок, упавший на пол. – Вы уж поосторожней. Кто-то мог пострадать.

А периферией зрения заметил то, что и ожидал.

После молниеносного убоя своего более крупного близнеца Труляля заколебался, но разве отвертишься тут, когда все смотрят, с Большим Хером во главе?

Надо идти. Выбора нет. Иначе после заточка окажется у него в кишках. Вот так.

В Америке нет тюрем. В ней есть зоны хаоса, где люди переносятся на семнадцать веков назад. Где сильный выживает до тех пор, пока не встретит кого-то более сильного, а слабый помирает сплошь и рядом.

Заорав, Труляля устремился на Марса во весь дух.

Вообще-то, все сложилось как-то уж даже чересчур легко. Труляля был мускулистым, но вязким, как патока. Широк в плечах, да в коленках жидок. И должен был сполна заплатить за этот дисбаланс.

Марс снова наклонился пониже, развернулся, заблокировал руку Труляля, державшую заточку, подставил плечо под живот противника и молниеносно выпрямился. Именно такой прием сметает трехсотфунтовых игроков обороны с ног.

Двухсотпятидесятифунтовый Труляля взмыл в воздух, пролетев над Марсом. Толпа отпрянула, и зэк, жестко приземлившись на бетон, проскользил по гладкой поверхности головой вперед к шлакоблочной стене – с сокрушительной скоростью.

Раздался хруст костей стискиваемого позвоночника, и рост амбала уменьшился на добрый дюйм. Больше Труляля не шелохнулся. Он только что попал в автокатастрофу, только без защиты кузова. Изо рта у него потекла кровь. Заточка, выпав из руки, затарахтела по полу.

Траляля и Труляля больше не в счет.

Кровь из их ран растекалась лужами на грязном полу. Их последние точки невозврата.

«Адиос техасской исправительной системе».

Вообще-то, Марс не знал, мертвы ли они. Да и не интересовался. Инвалидное кресло до конца дней, пожалуй, было бы справедливее.

– У этого человека тоже была заточка, сэр, – подняв глаза на Большого Хера, возвысил он голос. – Че-то их тут многовато. Надо бы сказать начальнику.