Глаза ее куклы - Екатерина Неволина (2019)

Я не запомнила обстановку кафе — что-то совершенно обычное, незначительное, со множеством тесно сдвинутых столиков. Из больших, почти во всю стену, окон широкими полосами, как полноводная река, лился медовый теплый свет. Он золотил светлые волосы мужчины с ослепительно-синими, как у Гретхен, глазами. Эти полные сияния глаза так поразили меня, что я не могла отвести взгляд. Чувствуя себя, словно бандерлог под взглядом удава Ка, я медленно подошла к столу и остановилась.

Ник был во всем светлом — светло-голубая футболка, светлые вылинявшие джинсы. Сколько ему лет — сразу и не поймешь. Уже за тридцать, но выглядит моложаво, лицо гладкое, а волосы не поредели и не потускнели. На столе лежали солнечные очки. И это правильно — такие глаза нужно прикрывать, чтобы их не видели женщины… Читала я какую-то, кажется кельтскую, легенду про родимое пятно-метку на лице у юноши — невозможно было взглянуть на нее и не влюбиться, — так вот глаза Ника обладали именно таким свойством. Рядом с очками стояла чашка кофе и лежала стопка распечатанных фотографий.

— Садись, — мужчина улыбнулся и кивнул на стул напротив. — Будешь капучино? Или латте?

Говорил он слегка непривычно, словно в речи скользил непонятный мне легкий акцент, не раздражающий, скорее приятный.

— Просто воду, — пробормотала я, опускаясь на стул.

— Отлично, тут есть освежающий напиток с мятой и лимоном. Я закажу, — и он, не дожидаясь ответа, кивнул официантке, поспешившей принять заказ.

Было заметно, что девушке Ник нравится и она даже слегка заигрывает с ним.

— Не возражаешь, если мы сразу перейдем на «ты»? — спросил он, когда официантка, наконец, ушла. — Я Ник, это мое реальное имя.

Он так и сказал «реальное» — странно, может быть, слегка старомодно.

— Ник — это Никита? — уточнила я.

— Ник — это Никлас, Николай.

— О, моего прадедушку звали Николаем. Он воевал… — от смущения я всегда начинала нести всякую чушь.

— Вот и я Николай, — мне показалось, или по его лицу скользнула тень, на миг омрачив ясный взгляд, словно набежавшие на солнце тучи. — Но если не возражаешь, предпочтительнее называть меня Ником.

Его голос звучал очень мягко и словно обволакивал меня. И акцент все-таки имелся, не ярко выраженный, но ощутимый. Какой? Может, польский или прибалтийский? Наверное, нет, хотя я не лингвист. Да и Никлас — конечно, не русское имя.

— Ты откуда? — спросила я напрямую.

Как-то сразу возникло чувство, что эта встреча не случайна, а была предопределена очень-очень давно, так что, несмотря на все смущение, мне казалось, что я имею право задавать любые вопросы.

— Я говорю не слишком хорошо? — Он весело посмотрел на меня. — Ну извини. Я только наполовину русский. Моя мама была из России, из Москвы. Меня сразу учили двум языкам, а первые слова, по семейной легенде, я произнес именно по-русски.

— А отец? — спросила я.

Официантка принесла кувшин и стаканы, бросила на Ника долгий взгляд и нехотя ушла.

— Мой отец немец. Вы до сих пор не очень любите немцев, — произнес он, наливая мне напиток в высокий стакан.

— Это не так! — поспешно отозвалась я, ругая себя, что сболтнула лишнее про прадедушку. Когда была та война! Да, после нее остались шрамы у обоих народов, но она уже не властна над настоящим, можно оставить ее истории, куда уходит все отжившее.

— Хорошо, — Ник налил немного себе, сделал маленький глоток и удовлетворенно кивнул. — Пей, вода как раз такая, как надо. Самое оно в жаркий день.

Я неловко выпила, слушая, как зубы звякают о край стакана.

— Ты меня боишься? — мой собеседник немного наклонился вперед, сократив и так небольшое расстояние разделяющего нас столика.

Мне стало трудно дышать, и в памяти, как назло, возник тот самый сон. Я думала о том, как мужские губы ласково скользят по моей шее, а щеки неудержимо заливал румянец.