Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова (2012)

– Послушай, а как мы определим победителя? – пришло вдруг в голову Артему. – Даже если я сделаю из Евы выпускницу института благородных девиц, ты все равно будешь твердить, что она вышла из школы рабочей молодежи? Кто станет арбитром?

Валерий на секунду задумался.

– А хоть бы и Воронцов? Чем не кандидатура? – коварно улыбнулся он.

Эдик Воронцов по прозвищу Граф очень гордился своей родословной. Он утверждал, что его корни идут к тем самым Воронцовым, которые успели наследить в российской истории. Возможно, это был обыкновенный треп, но со стороны он выглядел убедительно. Во-первых, отец Эдика – известный профессор – держал дома целую библиотеку старинных книг, доставшихся им в наследство от предков. Он же собственноручно составил генеалогическое древо, в ветвях которого запутались графы, политики и ученые. Во-вторых, самой бестолковой ветвью мощного семейного древа был сам Эдик, оболтус тридцати лет с незаконченным философским, историческим и юридическим образованием. Он брался то за одно, то за другое, во всем был талантлив. Но его мятущаяся душа не выносила постоянства, поэтому он побросал все и прочно осел в клубах и ресторанах. Но дворянские корни давали о себе знать, и Эдик вносил в развеселую жизнь тусовщиков нотку аристократизма. Он брался рассуждать обо всем на свете, поощрял или осуждал, словно граф, которого по недоразумению занесло в наш век. Он любил размышлять о том, что мир катится по наклонной плоскости вниз, что настоящих интеллигентов, к которым он, разумеется, причислял и себя, остались единицы. Вот такому «аристократу» Валерий предложил выступить экспертом.

– Если Воронцов одобрит твой брак – отдам тебе «Ягуар», – пообещал Валерий. – Только что ты будешь делать на следующий день после своей помолвки, приятель? Составлять список гостей на свадьбу?

– Шутишь? – удивился Артем. – Объявлю о разрыве. Жизнь – сложная штука. Ева поймет. К тому же ты знаешь, что все это игра.

Его сильно напрягло предложение избрать экспертом Эдика Воронцова, но отступать было некуда. Тем более что он сам заварил эту кашу.

Время показало, что Винницкий просто не представлял, во что ввязался. Ева была безнадежна. Несмотря на то, что ее сердце оттаяло и она с охотой воспринимала знаки внимания Артема, придать ей светский лоск было непросто. От нее за версту веяло пролетарской закваской. Ева курила, из спиртных напитков знала только портвейн и водку. Она была остра на язык и способна осадить любого, кто посмел бы учить ее жизни. Вместе с тем она не была злопамятна, завистлива и расчетлива. Она была добра к своим пациентам и людям, которые нуждались в помощи. Артем с удивлением понял, что в ней полно положительных качеств, – вот только разглядеть их было непросто. Уличное воспитание давало о себе знать. Под слоем нарочитой грубости, какой-то бесшабашной лихости пряталась ранимая душа, которая пока не знала любви. Артем понимал, что на это можно делать ставку. Правда, Ева была не из тех, кому можно читать лекции о хороших манерах и требовать, чтобы она вела себя как леди. При малейшем нажиме у нее срабатывал инстинкт отрицания, и тогда она становилась неуправляемой. Поэтому Артем старался поступать так, чтобы она не ощущала давления. Он окружил ее вниманием и заботой и вел себя как рыцарь.

– Знаешь, никто никогда не относился ко мне, как ты, – говорила она.

«Еще бы! Когда на кону стоит «Ягуар», – думал про себя Артем.