Соверен - Кристофер Сэнсом (2008)

Прибыв в аббатство, мы сразу направились в трапезную, ибо у Барака была там назначена встреча с Тамазин. Время обеда уже наступило, и в трапезной царило обычное оживление. Клерки и слуги болтали и перебрасывались шутками в точности так, как и до прибытия короля; к его присутствию успели привыкнуть, и благоговейный трепет несколько поутих. Тамазин сидела за тем самым столом, который мы облюбовали прежде. Оттуда было хорошо видно, кто входит в трапезную. Одета она была, как и всегда, весьма нарядно — голубое шелковое платье, маленький изящный чепчик, из-под которого рассыпались по плечам пышные золотистые локоны.

— Ну что, сударыня, сегодня у вас было много хлопот? — светясь от радости, спросил у нее Барак.

— Нет, день сегодня выдался спокойный, — ответила Тамазин. — Король и королева снова уехали на охоту. Добрый вечер, сэр, — с улыбкой обернулась она ко мне.

— Добрый вечер, Тамазин, — откликнулся я и опустился на скамью рядом с Бараком.

Ощущать себя третьим лишним было не слишком приятно, хотя ни Барак, ни Тамазин не подавали виду, что я им мешаю.

— Сегодня мне придется провести весь вечер, не выходя из комнаты, — сообщил я. — Надо просмотреть кое-какие бумаги.

Никаких бумаг у меня не было, но я решил не докучать влюбленным своим присутствием. Девушка поняла мою хитрость и наградила меня благодарной улыбкой.

— Сегодня мы с мистрис Марлин долго разговаривали, — продолжал я. — Она рассказала мне о своем женихе.

— Бедная мистрис Марлин, — вздохнула Тамазин. — Она готова рассказывать о своем женихе всякому, кто согласен слушать. И при этом обвиняет в его бедах сэра Уильяма. Ей надо быть осторожнее. Надеюсь, ее обвинения не дойдут до его ушей.

— Полагаю, ей сейчас не до осторожности, — заметил я. — Ее злополучный жених — вот единственное, что у нее на уме.

— Но это так понятно, — улыбнулась Тамазин. — О ком ей и думать, как не о человеке, в которого она влюблена с детства? Тем более человек этот сейчас в Тауэре. Правда, многим подобная преданность кажется глупой. Некоторые дамы позволяют себе насмешки, которые глубоко ранят душу…

— Я на собственном опыте знаю, как больно ранят насмешки.

— Но мистрис Марлин никогда не дает воли обиде, она всегда держит себя в руках. Иной раз мне плакать хочется, глядя на нее.

— Насколько я понял, мистрис Марлин свято убеждена, что она и мастер Лок предназначены друг другу небом. Может статься, я ошибаюсь, но мне подобная пылкость представляется чрезмерной. По моему разумению, она свидетельствует об излишней впечатлительности натуры.

— Позволю себе не согласиться с вами.

Тамазин улыбнулась, но в глазах ее сверкнул холодок.

— По моему разумению, сильное чувство достойно восхищения при любых обстоятельствах.

На несколько мгновений над столом повисло неловкое молчание.

— Мы должны кое-что рассказать тебе, Тэмми, — перегнувшись через стол, негромко произнес Барак. — Прошлой ночью на мастера Шардлейка вновь напали.

— Правда?

Она в тревоге взглянула на меня, и только сейчас я заметил, что вид у нее усталый, а под глазами залегли темные тени. Барак рассказал ей о моем столкновении с медведем. Когда он смолк, девушка испустила тяжелый вздох.

— От этой истории кровь холодеет в жилах. Значит, не подоспей вовремя солдаты, медведь разорвал бы вас?

— На мелкие клочья, — ответил за меня Барак. — К счастью, солдаты были рядом, охраняли заключенного.

— Человека по имени Бродерик? — спросила Тамазин.

— Откуда вы слышали о Бродерике? — всполошился я. — О том, что он здесь, не должен знать никто. Это вы ей рассказали? — набросился я на Барака. — Я же предупреждал, что вам не следует распускать язык. Ради безопасности Тамазин.

— Предупреждали, — виновато пробормотал Джек. — Но она поклялась никому не рассказывать.

— Болтливость может принести нам всем много бед.