Соверен - Кристофер Сэнсом (2008)

Тамазин сморщила свое хорошенькое личико и поспешно отвернулась.

— Знаешь, чем особенно хороша его работа? — легонько толкнув ее в бок, спросил Барак.

— Не знаю и знать не хочу.

— Он ест крыс, которых поймает. Для крысоловов эта дичь — наилучшее лакомство.

— Иногда ты бываешь невыносим, — возмутилась девушка.

— А что я такого сказал? Разумеется, свежее крысиное мясо лучше черствых сухарей, которые едят другие матросы.

Я заметил, что по лестнице с нижней палубы поднимаются два солдата. За ними следовал Бродерик, скованный по рукам и ногам. На фоне двух дюжих парней его изможденная фигура казалась особенно жалкой. Шествие замыкали сержант Ликон и Редвинтер.

Солдаты подвели арестанта к перилам. Остановившись, он устремил взгляд в море. Солдаты следили за каждым его движением, готовые пресечь попытку броситься за борт. Сержант Ликон, пользуясь возможностью, глубоко дышал, наполняя грудь свежим морским воздухом. Редвинтер, заметив меня, приблизился.

— Добрый день, мастер Шардлейк.

Путешествие явно пошло ему не на пользу. Отросшие волосы и борода утратили холеный вид, он побледнел и выглядел утомленным. Постоянно находясь в обществе заключенного, тюремщик и сам страдал от духоты и отсутствия движения. Трудно было поверить, что передо мной тот самый холеный франт, с которым я некогда встретился в замке Йорка.

— Добрый день, мастер Редвинтер. Надеюсь, скоро мы окажемся в Лондоне.

— Вряд ли, — возразил он, взглянув на паруса. — При таком ветре нам придется тащиться бог знает сколько. Я слышал, капитан говорил, что в это плавание от него отвернулась удача. И на то есть причины.

— Моряки излишне подвержены предрассудкам.

— Быть может. Так или иначе, через несколько дней мы прибудем.

Губы его искривила столь хорошо мне знакомая издевательская ухмылка.

— Наш драгоценный сэр Эдвард наконец окажется в Тауэре, где ему предстоит множество развлечений.

— Он здоров?

— Вполне. Представьте себе, когда я сказал ему, что Спарн-Хед исчез из виду, он рыдал, как дитя. Причитал, что больше никогда не увидит свой ненаглядный Йоркшир. Я сказал ему, чтобы не расстраивался попусту. Может статься, голова его еще побывает в Йорке — в качестве украшения городских ворот.

— Впервые встречаю человека, которому совершенно неведомо сострадание, — бросил я.

— Для того чтобы хорошо исполнять свои обязанности, сострадание мне ни к чему, — усмехнулся Редвинтер. — Как-то раз вы назвали меня безумцем.

При этих словах в глазах его мелькнули злобные искорки, и я вновь осознал, как глубоко сумел его уязвить.

— На это я вам вот что скажу. Безумен тот тюремщик, который проливает слезы над изменниками и предателями. Отвратителен слюнтяй, не способный исполнить предназначение, данное ему Господом.

— Неужели Господь предназначил вас для того, чтобы терзать и мучить других людей?

— Для того чтобы спасти истинную религию, подчас необходимо пролить кровь.

Редвинтер смотрел на меня с презрительным недоумением, словно удивленный тем, что я не понимаю столь очевидных вещей.

— Вы что, не читали Ветхий Завет? Там на каждой странице битвы и кровопролития! Господь устроил этот мир так, что люди должны убивать друг друга. Король это понимает и потому не боится замарать руки в крови.

— А разве в Писании не говорится о том, что кроткие наследуют землю?

— Лишь после того, как сильные духом уничтожат всех врагов истинной веры.

— И когда же это произойдет? После того, как на воротах Йорка будет выставлена отрубленная голова последнего паписта?

— Возможно. Для того чтобы восстановить в этом мире порядок, необходимо быть сильным, мастер Шардлейк. Сильным и безжалостным. Таким же, как наши враги.

Я отвернулся, утомленный бессмысленным спором. К нам приблизился сержант Ликон.

— Добрый день, мастер Шардлейк, — приветствовал он меня, метнув на тюремщика исполненный неприязни взгляд.