Беглецы - Нил Шустерман (2012)

— Без понятия, — отвечает полицейский. — Вы же знаете, как в больницах все делается — они рассказывают все только ближайшим родственникам, а вы, думаю, не из их числа.

Риса решает, что спорить ниже ее достоинства. Она инстинктивно ненавидит инспектора просто за то, что он полицейский, и за то, чем он занимается.

— Прикольные носки, — замечает Коннор.

Полицейский не смотрит вниз. Он слишком хорошо обучен, чтобы купиться на такую нехитрую шутку.

— Прикольные уши, — отвечает он. — Ты не будешь против, если я тебя как-нибудь за них оттаскаю?

Рисе известны инспекторы по делам несовершеннолетних двух типов. Тип первый: здоровяк, который любил задирать всех окружающих еще в школе и видит смысл своего существования в том, чтобы добрые старые времена не заканчивались и в настоящем, когда он уже вырос. Тип второй: бывшая жертва тех, кто принадлежит к первому типу, видящий в беглецах лишь забияк, которые обижали его в школьные времена. Они живут ради мести, без конца подбрасывая поленья в ее неугасимое пламя. Забавно, но, став инспекторами, забияки и слабаки получают возможность объединить усилия, чтобы совместно унижать других.

— И что, вам нравится то, чем вы занимаетесь? — спрашивает она инспектора. — Ловить ребят и посылать их на смерть?

Очевидно, полицейскому не впервой слышать эти речи.

— А тебе нравится быть человеком, которому, по мнению всего общества, жить не стоит?

Это жестокое заявление, и цель его сломить Рису, заставить ее замолчать. К сожалению, цель достигнута.

— А мне она не кажется человеком, которому жить не стоит, — вмешивается в разговор Коннор, взяв Рису за руку. — А у тебя есть друзья, которые так считают?

Видно, что полицейского слова Коннора задели, хотя он и не хочет этого показывать.

— Каждому из вас общество дало по пятнадцать лет, чтобы доказать свою значимость, но вам это не удалось. Так не обвиняйте его за то, что делали в жизни одни только глупости.

Риса чувствует, как в душе Коннора вскипает ярость. Чтобы предотвратить взрыв, она изо всех сил сжимает его руку. Через некоторое время Коннор шумно вздыхает и расслабляется — ему удалось совладать с собой.

— Вам не кажется, что стать донором лучше, чем быть беглецом? Вы бы чувствовали себя куда счастливее, чем сейчас.

— Вы так для себя объясняете смысл своей работы? — спрашивает Риса. — Верите в то, что человек будет счастлив, если его разрежут на куски?

— Да, если это так здорово, так надо тогда всех разобрать. Почему бы, кстати, не начать с тебя?

Полицейский злобно смотрит на Коннора, потом, улучив момент, бросает взгляд вниз, чтобы удостовериться, что с носками все в порядке. Увидев это, Коннор ухмыляется.

Риса на мгновение закрывает глаза, стараясь найти хотя бы какие-нибудь признаки того, что ситуация склоняется в их пользу, но ничего не получается. Конечно, она знала, что их могут поймать, когда полетела в больницу вместе с Коннором, — мир за чертой Кладбища был и остается ловушкой, — но полицейские появились слишком быстро, и это странно. Да, они пошли на риск, явившись сюда, но времени на то, чтобы ускользнуть в суматохе после посадки, должно было быть предостаточно. Теперь уже не важно, выживет Адмирал или умрет, — для них с Коннором ничего не изменится. Их отправят на разборку в любом случае. У нее снова отняли надежду на будущее, а когда человеку сначала дают надежду, пусть ненадолго, а потом отнимают, боль от потери усиливается стократ. Лучше уж совсем ни на что не надеяться, чем воспарить в небеса, а потом камнем упасть вниз.

49. Ропанд