Беглецы - Нил Шустерман (2012)

Коннор делает паузу, чтобы привести в порядок мысли, после чего продолжает рассказывать, на этот раз шепотом. Впрочем, они сидят в туалете, где стены выложены плиткой и слышимость отличная.

— Нам подкинули ребенка, когда мне было семь.

— И что? — спрашивает Риса. — Это такое уж событие?

— Тогда для нас это было событием. По ряду причин. Понимаешь, в семье и так уже было двое детей. Родители не планировали рожать еще. В общем, однажды утром на крыльце появился ребенок. Родители жутко испугались, но потом им в голову пришла идея.

— Думаешь, стоит об этом рассказывать? — спрашивает Риса.

— Может, и нет, — говорит Коннор, понимая, что остановиться уже все равно не может. Он просто должен, обязан рассказать им все, и прямо сейчас. — На дворе было раннее утро, и родители предположили, что ребенка никто не видел. Логично, правда? На следующий день, еще до того, как все встали, отец положил малыша на крыльцо соседнего дома.

— Это незаконно, — прерывает его Лев. — Если ребенка подкинули и ты не застал того, кто это сделал, на месте, он твой.

— Правильно, но мои родители подумали: кто узнает? Они обязали нас хранить все в секрете, и мы приготовились услышать новость о том, что в дом на другой стороне улице подбросили ребенка… но так и не услышали. Соседи не рассказывали, а мы не могли спросить, потому что выдали бы себя с потрохами и фактически признались бы, что ребенка подбросили мы.

Продолжая, Коннор чувствует, что кабинка, в которой он сидит, как будто сужается. Вроде бы товарищи по несчастью никуда не делись, сидят с двух сторон от него, но ему тем не менее ужасно одиноко.

— Мы продолжали жить как ни в чем не бывало, пока однажды утром, открыв дверь, я вновь не обнаружил на этом дурацком коврике с надписью «Добро пожаловать» ребенка в корзине… Помню, я… чуть было не рассмеялся. Вы представляете? Мне это показалось смешным. Я повернулся, чтобы позвать маму, и сказал: «Мам, нам опять ребенка подкинули», — в общем, в точности как тот толстяк сегодня утром. Мама расстроилась, принесла ребенка в дом… и поняла…

— Не может быть! — восклицает Риса, догадавшаяся обо всем раньше, чем Коннор закончил рассказ.

— Да, это был тот же ребенок! — говорит Коннор. Он пытается вспомнить, как выглядело его личико, но не может — в памяти все время всплывает лицо малыша, лежащего на коленях Рисы. — Получается, ребенка передавали из рук в руки всем районом целых две недели — каждый раз его оставляли на чьем-то крыльце… Это был тот же ребенок, только выглядел он значительно хуже.

Раздается скрип двери, и Коннор поспешно умолкает. Слышится шарканье. Пришли две девочки. Они болтают о мальчиках, свиданиях и вечеринках без родителей. Даже в туалет не идут. Наговорившись, девочки уходят, и дверь, закрывшаяся за ними, снова скрипит. Ребята снова остаются одни.

— Так что же случилось с ребенком? — спрашивает Риса.

— К тому моменту, когда он снова появился на пороге нашего дома, он уже был болен. Кашлял, как тюлень, а кожа и глазные яблоки были желтоватого оттенка.

— Желтуха, — тихонько произносит Риса. — Много кто из наших появился в интернате в таком состоянии.

— Родители отвезли малыша в больницу, но врачи уже ничего не могли сделать. Я ездил с ними. Видел, как ребенок умер.

Коннор закрывает глаза и сжимает зубы до скрежета, чтобы только не заплакать. Понятно, что другие его не видят, но плакать все равно нельзя.

— Помню, я думал: если ребенка никто не любит, зачем Господу понадобилось приводить его в этот мир?

Интересно, думает Коннор, а что скажет по этому поводу Лев? В конце концов, он определенно разбирается в вопросах религии лучше, чем они с Рисой. Но Лев заинтересовался другим.

— Я и не знал, что ты веришь в Бога, — говорит он.

Коннор делает паузу, чтобы подавить обуревающие его чувства.