Охота на ведьму - Астрид Фритц (2019)

Я поспешно раздула огонь в очаге, сняла с крючка тяжелую сковороду и достала из каморки горшок со смальцем. На лестнице послышались тяжелые шаги, и в кухню вошел мой отец.

– Грегор сейчас закончит разгрузку. – Отец тяжело дышал. – Но к обеду вы меня не ждите. Мне нужно будет еще кое-куда сходить.

Глядя, как он, поникший, ссутулившийся, стоит в дверном проеме, я почувствовала, что меня мучает совесть. Как я могла радоваться нашим проблемам с деньгами? Я волновалась за отца – за последние три недели он сильно исхудал, пышная, черная как смоль борода поредела, подернулась сединой.

– Но торговля на рынке уже закончилась, – заметила я.

– Я не на рынок, а в Кестенхольц[30]. – Отец покачал головой. – Вернусь через два-три часа.

– К Якову? – догадалась я.

Несколько лет назад иудеям запретили жить в Селесте, и те, кому нужно было занять денег, вынуждены были ехать к ростовщикам, поселившимся в окрестностях, ведь купцам-христианам законом запрещалось давать в рост деньги, как и посевное зерно.

Отец только пожал плечами и уже собрался уходить, когда я схватила его за руку.

– Так значит, у нас совсем все плохо? – испуганно спросила я.

– Не настолько. Временные трудности.

Мне захотелось утешить его.

– Мартин говорит, что скоро все наладится. Что этот год будет урожайным.

– Вот как? Значит, он так говорит? Выходит, мой сын – пророк, – недовольно проворчал отец и пошел вниз по лестнице.

В растревоженных чувствах я вновь принялась за готовку. Мартин, изучавший в монастыре движение светил, объяснил мне, что Сатурн вскоре пройдет по знаку Льва, причем в тесной связи с Юпитером. Я и половины произнесенных им слов не поняла, но мне было ясно, что год ожидается теплый и сухой. Я невольно улыбнулась, вспомнив этот разговор. Мартин всегда старался объяснить мне устройство мира. При этом он так увлекался, что начинал говорить очень быстро, размахивал руками и даже расхаживал туда-сюда по комнате.

В последние дни Мартин очень поддерживал всех нас. Он приходил так часто, как только мог, и молился с нами. Я знала, что приходит он в первую очередь ради меня. Брат с детства всегда был на моей стороне и защищал меня даже с большим рвением, чем мама. В нашем переулке его дразнили за то, что он предпочитал сидеть дома с младшей сестренкой, а не гулять. «Их грубость мне не по душе, – часто говорил Мартин. – Им лишь бы напиться и покуролесить. Как Грегору». Он рано научился грамоте и часто читал мне «Золотую легенду»[31] о житиях святых – это была единственная наша книга, которую папа по маминой просьбе когда-то купил в Страсбурге, отдав за нее немалые деньги. Мартин долгое время был невысоким и хрупким, но в какой-то год вдруг вытянулся, и отец, никогда не знавший, как воспринимать задумчивость сына, хотел отдать мальчика в подмастерья к своему другу, торговцу железом. И мой никогда не отличавшийся строптивостью брат вдруг воспротивился – мол, он хотел выучиться и стать монахом, ничего другого ему не нужно! Я еще помню, как тогда несколько дней за столом у нас царило гробовое молчание. В конце концов отец после уговоров матери согласился оставить Мартина еще на три года в гимназии, а потом отправить его послушником[32] к доминиканцам, чтобы он мог продолжить обучение при монастыре.

И как только можно так долго учиться, недоумевала я, натягивая цепь, удерживающую котелок с тушеными овощами, чтобы поднять его повыше над пламенем, и переворачивая колбаски на сковороде. В какой-то момент обучение нужно закончить. Разве голова не переполняется? Что ж, вскоре Мартину будет чем заняться помимо учебы. На Пасху в следующем году ему предстоит рукоположение[33], хоть он, на самом деле, еще слишком молод для этого. Но приор уже давно поддерживает его в этом решении.