Год наших тайн - Сарина Боуэн (2014)

Вытащив наушники, я перевела взгляд на дверь спальни. Точно, на ручке висит красная бандана. Так вот она зачем. Я-то подумала, что Кэти просто забыла ее там.

– Извини. Я не въехала.

Она хихикнула.

– Зато кое-что отлично въехало. – Она ушла в спальню, оставив меня с пылающими щеками.

Позже обе Кэти обсуждали перспективу танцевальной вечеринки в общежитии, на которую собирались идти. Но разразился кризис – обеим требовались новые чулки, при том что не было никакой возможности попасть в магазин.

Через дорогу на парковке стоимостью 300 долларов в месяц стояла моя машина. Но я и не подумала предложить их подвезти.

Настала суббота, и я выполнила повинность, которой все это время пыталась избежать. Я села в новую машину, которую мне купили родители, и поехала в соседний городок Орандж, по адресу, который узнала из справочника.

Подъехав к дому, я увидела в гараже машину и еще одну на подъездной дорожке. Значит, скорее всего, она дома.

Тренер Саманта Смит открыла дверь, едва я позвонила в звонок.

– О, Шеннон! – воскликнула она, широко улыбаясь. – Что тебя привело? – Она вышла на крыльцо. – Садись. Тут так хорошо, надо побыть на воздухе.

Я безрадостно уселась в кресло-качалку. На самом деле я приехала к тренеру домой, потому что невыносимо было бы прийти к ней на каток. Я бы наверняка расплакалась там.

– В общем, – я прокашлялась. – Я не буду играть. И хочу, чтобы вы знали об этом заранее.

По ее лицу видно было, что она удивлена, и удивлена неприятно.

– Но как же… – забормотала она. – Мы ж приняли тебя, несмотря ни на что!

И прикусила язык, сообразив, что этого говорить не следовало. «Несмотря ни на что» означало «несмотря на то, что твой отец был арестован и обвинен».

– И я вам очень благодарна, правда, – быстро проговорила я. – Многие команды отбросили меня, как горячую головешку.

С широко открытыми влажными глазами она ждала, когда я договорю.

– Но я не могу играть. Я люблю хоккей, но… – в глотке стоял огромный ком. – Я сменила имя, – выпалила я.

Она со свистом втянула воздух.

– Ну ладно… – Она покачала головой. – Я стараюсь понять… Но, Шеннон… – Она склонила голову набок.

– Скарлетт Кроули, – подсказала я.

– Скарлетт Кроули, мы намерены из кожи вон вылезти в этом году. И нам очень нужна поддержка в воротах. Ты же достаточно хорошо играешь…

– Знаю, – тоненьким голоском ответила я. – Но я не могу… Я уже не она. Я… прошу прощения.

Тренер подперла подбородок руками.

– Мне правда жаль, что ты так чувствуешь. Но, может быть, если играть, не обращая ни на что внимания, ты просто докажешь всем, кто ты на самом деле?

Такое хорошо звучит в книжках. Но тренер не пережила этот год так, как пережила его я. Она просто не представляла, как все паршиво.

– Извините, – прошептала я. – Я хотела играть у вас. Правда, хотела.

Она перестала хмуриться, теперь на ее лице была написана покорность судьбе.

– Мало кому из игроков я бы это сказала, Скарлетт. Но, если не потеряешь форму, приходи через год или два. Чутье мне подсказывает, что место для тебя у нас всегда найдется.

Я глубоко вздохнула.

– Спасибо вам, тренер. Спасибо.

Говорить больше было не о чем. Я поднялась и поехала назад.

Без хоккея, который занимал бы все мое время, я не знала, куда себя приткнуть. Хоть я и поклялась, что этот год будет не таким, как прошлый, я только тем и занималась, что сидела на кровати и упражнялась в игре на гитаре. Я уже почти научилась играть вступление к «Лайле» Эрика Клэптона, с которым мучилась несколько месяцев. И еще – снаружи не караулили никакие телефургоны. Уже прогресс.

К тому же я с нетерпением ждала вторников и четвергов. Они быстро стали для меня лучшими днями недели, потому что мы с Бриджером становились друзьями. Когда я приходила на лекцию по статистике, я всякий раз оглядывала аудиторию, чтобы убедиться, что он на месте.