В забвении - Ольга Арсид (2020)

Эллен сползла с кресла, подошла к зеркалу. Джексон развернул ее вполоборота и чуть наклонил ей голову. На шее за ухом появилась тату. Огненная рука. Знак победителя. Эллен засомневалась еще больше. Ей нравился смысл, нравился рисунок, но она чувствовала отчуждение и даже неприязнь к метке, которая собирается навечно поселиться на ее теле.

– Можно сделать побольше, – сказал Джексон, и татуировка моментально охватила огнем всю шею.

– Нет, нет, больше точно не надо, пусть будет маленькая.

Отойдя от зеркала, Эллен попала в дружеские объятия. Леся легонько затрясла ее, ворча мультяшным голосом:

– Да хватит тянуть. Сделай это, детка!

Эллен разрывали сомнения.

– Ну, так что? – спросил Джексон. – Делаем?

– Да… да, – она вздохнула.

Он кивнул на кресло, сказал настраиваться морально. Эллен присела. Леся подбадривала ее, навалившись сзади на спинку, но сомнение от ее слов лишь росло.

В душе все протестовало, но… почему? Практически не слыша болтовню подруги, Эллен копалась в себе и взвешивала «за» и «против». Ей почему-то хотелось плакать.

Голова снова начала раскалываться на части.

– Знаете, мне что-то не по себе. – Она поднялась. – Зря, наверное, мы сегодня…

– Ты достала уже! – крикнула Леся. – Второй раз соскакиваешь с кресла! Сделай ты уже эту чертову татуировку!

Эллен уставилась на нее, как на чужую. Леся пронзила ее злобным взглядом, сорвала с вешалки шубку и зашагала к двери. Сегодня ее было не узнать.

Извинившись перед Джексоном за потраченное время, Эллен ушла вслед за подругой. Та сидела на капоте своей «спортивной малышки» и курила. Одарив Эллен кислой ухмылкой, она выбросила сигарету и протопала к водительской двери.

– Мне надоело чувствовать себя нянькой. Может, будешь немного решительнее?

Эллен ничего не ответила. Настроение было крайне угнетающее, добавлять жару совсем не хотелось, а Леся, если взрывается, то испепеляет все вокруг.

***

Вернувшись в Институт, Леся настояла на осмотре у Валерия Константиновича. Эллен не стала спорить. Она действительно чувствовала себя неважно.

– Головой даже пошевелить больно, – пожаловалась она доктору. – И слезы … еле сдерживаю слезы. – Она зажмурилась, чтобы загнать их обратно.

Леся нервно подергивала ногой.

– Может, у тебя ПМС, и всего-то? – съязвила она.

– Олеся, ты не оставишь нас? Я сам поставлю диагноз.

Девушка натянуто улыбнулась. Сказав, что будет ждать Эллен в ее комнате, она вышла из лаборатории.

– Что-то, помимо болей, тебя беспокоит? – поинтересовался мужчина, когда дверь хлопнула.

– Только то, что я не могу вспомнить вчерашний день. Ни минуты!

– Давай договоримся, если будет происходить что-то странное или непонятное тебе, никому не говори. Только мне.

– Почему? – растерянно спросила Эллен.

– Твой дядя занят предстоящим праздником, встречей зарубежных гостей, да и помимо этого у него сейчас не все гладко. Давай не будем его тревожить. Никому не рассказывай, мы с тобой сами во всем разберемся.

– Ну, хорошо.

– Я уверен, ты со всем справишься.

– Что? В-вы о чем? Просто скажите мне все как есть. Я что, снова теряю память?

Эллен испугалась. Вдруг через месяц-два она не вспомнит то, что происходит сейчас, потеряет день за днем, как это произошло с летними месяцами.

– Нет, нет. Но я не могу тебе ничего сказать. Очень бы хотел, но не могу. Если я объясню, все пойдет не так. Если хотя бы намекну, то потеряю свой защитный купол, а без него ты не сможешь каждый раз выбираться назад. Ты иди, иди. Все будет хорошо. И никому не говори. Не тревожь дядю.

Валерий Константинович всегда казался ей странным, но никогда еще не пугал так, как в этот раз. Какой купол? О чем намекнуть?