Моя сестра - Мишель Адамс (2017)

Именно это притягивало меня, когда она в первый раз отыскала меня. Я так привыкла быть мишенью, и вдруг стать частью чьей-то команды, видеть, как она придумывает издевки с еще большей сноровкой, чем размахивает кулаками… Это было как глоток свежего воздуха после того, как едва не утонул. Когда она ворвалась в мою жизнь, я была тринадцатилетней жертвой всех и вся, а благодаря ей почувствовала себя частью чего-то большего. Общность. Я была в безопасности за ее спиной. После этого легко было отбросить в сторону мысли о том, что случилось четыре года назад, когда родители пытались нас познакомить.

Она водит меня по пяти разным магазинам в поисках чего-то подходящего на ближайшие два дня. Она выставляет меня напоказ в каждом из них, демонстративно перебирая вешалки выверенными движениями. В пятом магазине мы останавливаемся на следующем наряде: коричневые джинсы из чересчур уж блестящей ткани и бежевый джемпер с надписью «Чувствуй». Элли возмущается, говорит, что, если я не приму идею «спортивная одежда на каждый день», она наотрез откажется покупать что-либо, что соответствует моим «больничным» вкусам. Когда мы переходим к спортивной одежде, она немного смягчается, выбрав комплект из черных леггинсов и топа, но не дает мне их примерить. Единственное, на чем настаиваю я – это «рибоки». Когда мы приезжаем в зал и переодеваемся – я в отдельной кабинке, – становится очевидно, что костюм мне мал. Небольшая складка мягкой кожи нависает над стянутым поясом как грыжа.

– Я не могу в этом пойти. – Я выхожу из кабинки, разводя руки в стороны. Она встречает меня голой, балансируя на одной ноге, кости ее таза выпирают, острые, как нос нашего отца. Замечает, что я рассматриваю ее гладкую кожу, идеально покрывающую рельефные кости. Элли выглядит как доведенная до совершенства картинка из анатомического пособия. Смотрит на свое бедро, а потом снова на мое. Я смотрю в сторону, чтобы отвлечься, глаза пробегают по висящим на стене объявлениям о потерянных собаках и занятиях йоги для хиппи.

– Ха, вот видишь, – говорит она, показывая на меня пальцем. – Я же говорила, что ты поправилась.

– Я надену сверху футболку, – фыркаю я и тянусь за футболкой. Но вдруг ее рука, взметнувшись, опережает меня. Она вырывает футболку из моей руки, чуть не задев меня по щеке своей идеальной левой грудью. Тело без единого волоска, как у ребенка. Она разрывает футболку напополам. Раздается треск ткани.

– Теперь тебе придется это носить. – Она выглядит довольной, но чуть запыхавшейся от того, что, бросив клочки ткани на пол, топтала их, будто бы они в огне. – Одежда не мала. Просто ты слишком большая.

Взяв свою сумку, она достает собственную одежду. Надевает шорты, но сейчас она взбудоражена, разозлена на меня. Убирает сумку в ящик, захлопывая дверь с такой силой, что, кажется, вот-вот – и дверь слетит с петель. Во мне кипит гнев от мысли, что люди будут смеяться надо мной, когда я попытаюсь заниматься в этом идиотском прикиде, да еще и с нездоровым бедром. Но я не хочу устраивать сцену, поэтому молчу. И так уже слишком много людей обратили на нас внимание, так что пусть лучше думают, что это всего лишь незначительная размолвка в этот счастливый Сестринский день.

– Прячась под слоями ткани, ты позволяешь себе забыть о том, что ты толстая, – говорит она, щипая меня за складку на животе. – А я не хочу тебе в этом помогать.

Несколько пар глаз все еще смотрят на нас, пока она натягивает на себя довольно откровенный топ. Носки, обувь. Повязка на голову. Взгляд в зеркало. Хватает мою руку и с самодовольным видом тащит меня к выходу. Одна женщина, кажется, особенно сочувствует мне, так что я одариваю ее улыбкой и непринужденно смеюсь. Убедить мне ее, похоже, не удалось, но она подбирает сумку и отходит от нас.

– Не знаю, как ты вообще смогла стать доктором при таком-то виде, – во всеуслышание объявляет Элли, как будто мой далекий от идеала животик как-то влияет на мои умственные способности.