Моя сестра - Мишель Адамс (2017)

Если бы Антонио не спал, он бы обнял и выслушал меня, а после сказал бы, что я должна почувствовать облегчение, поскольку сняла с души этот камень. Он где-то услышал это выражение, и как часто делают люди, изучающие новый язык, использует его не в самые подходящие моменты. Оно слишком общее для конкретной ситуации. Так же было, когда я рассказала ему, что Элли убила собаку. Свою собаку. Он ответил, что теперь все хорошо и что я сняла камень с души. Как будто после разговора об этом все вернется на свои места, и мертвый песик с пробитой головой, высунув язык, примчится обратно, веселый, как Тотошка. «Нет места лучше, чем родной дом». Вот ведь ахинея.

Я спускаюсь по деревянным ступенькам, осторожными шажками продвигаюсь в темноте к кухне, одной рукой облокачиваясь на стену.

«Итак, – думаю я. – Моя мать умерла».

Стою у столешницы и верчу в руках запятнанный винный бокал, раскручивая капли кьянти, оставшиеся на дне. Отставляю его в сторону и достаю из буфета две кружки, стараясь произвести побольше шума. Быть может, Антонио проснется, если услышит. Возможно, он придет и сядет рядом, скажет, что все будет хорошо, как он всегда и говорит. Этого будет достаточно. Это поможет унять панику, которую вызывало возвращение Элли. Я даже делаю шаг к спальне, уверенная, что его присутствие облегчит мое одиночество. Но потом я вспоминаю про сумку у кровати, и вновь, только на этот раз тихо, открываю буфет и ставлю вторую чашку обратно. Он собирается уйти от меня? Возможно. Видимо, таков мой удел. Мне нужно будет привыкнуть к одиночеству, когда он уйдет. Вставляю капсулу в кофемашину и, когда загорается красный огонек, забираю чашку. Делаю обжигающий губы глоток.

Перед тем как сесть за свой скучный стеклянный стол и включить компьютер, прохожу вдоль стены, включая везде свет. Мне нравится современная мебель. Безликие предметы без истории и воспоминаний, с ними связанных. Ставлю кружку рядом, открываю браузер, погружаясь в холодный синий свет. На некоторое время замираю, уставившись в экран и едва дыша. Что я здесь делаю? Я действительно собираюсь поехать туда? Мне кажется, что я слышу нечто похожее на шаги и оборачиваюсь, надеясь увидеть Антонио, но здесь никого нет. Я отклоняюсь, еще раз проверяя лестницу, но вижу только темноту, из которой пришла. Поворачиваюсь обратно к компьютеру и печатаю «Эдинбург» в поисковом окне, чтобы найти рейс, все еще не слишком уверенная, что достаточно проснулась для принятия такого решения. Я действительно собираюсь вернуться? Следующая опция. Туда-обратно или в одну сторону?

– Что ты делаешь? – спрашивает Антонио.

– Черт! – кричу я, практически вскочив с места. – Не подкрадывайся ко мне так! – Сердце стучит отбойным молотком в груди.

– Боже, Рини! – он отпрянул от неожиданности. – Вообще-то это ты кралась в темноте. Напугала меня.

Он стоит в белых трусах, которые ему маловаты, и в качестве оружия держит в руке мою туфлю на небольшой шпильке. Голос у него насыщенный, как шоколад, и крепкий, как мой эспрессо.

– Так что ты здесь делаешь?

– Ищу кое-что в Интернете, – говорю я, все еще задыхаясь. Он двигается ближе, кладет туфлю на стол, я чувствую на его коже запах своих духов, когда он наклоняется ко мне. Антонио легонько касается моих плеч, и, когда я не отталкиваю его, растирает мою шею, после чего позволяет пальцам скользнуть по груди. Антонио никогда не переставал быть человеком с обостренным чувством осязания. Он всегда был очень тактильным. Даже когда сердится, хочет быть ближе ко мне.

– Просто расслабься, о'кей? Сделай глубокий вдох, – говорит он, массируя пальцами мою шею. Я вспоминаю, чем мы занимались всего час назад, и мечтаю, чтобы можно было вернуться в тот момент, такой же неловкий, как и сам секс после ссоры. Между нами все так непросто. Он продолжает разминать шею, наклоняясь, чтобы прочитать текст на экране. После этого останавливается, смотрит на меня в недоумении:

– Ты едешь куда-то?