Черные кувшинки - Мишель Бюсси (2017)

— Жером редко появлялся здесь на неделе. У него была квартира рядом с медицинским кабинетом в Шестнадцатом округе. На бульваре Сюше.

Инспектор записал адрес квартиры, отметив про себя, что это в двух шагах от музея Мармоттан. Наверняка не случайное совпадение.

— Значит, ваш муж часто не ночевал дома?

После долгого молчания она выдавила из себя:

— Да.

И принялась перебирать своими тонкими пальцами букет свежих цветов в расписанной японскими мотивами вазе. А Лоренсу Серенаку в голову пришла неожиданная мысль: эти цветы обречены на увядание. Скоро стены этой гостиной увидят их смерть. И гармония красок сгинет, припорошенная пылью времени.

— Детей у вас нет?

— Нет.

Теперь немного помолчал он.

— А у вашего мужа? Я имею в виду, от других женщин?

— Нет. — Патрисию Морваль выдал голос, резко понизившийся на целую октаву.

Серенак не спешил. Он достал из кармана открытку с «Кувшинками», найденную в кармане Жерома Морваля, и протянул ее вдове. Патрисия прочитала пять отпечатанных на машинке слов: «ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ. С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ».

— Мы нашли эту карточку в кармане вашего мужа, — уточнил инспектор. — У вас есть родственники? Друзья, имеющие детей? Для кого из них ваш муж мог приобрести эту открытку?

— Нет. Никто не приходит на ум. Правда, никто.

Инспектор дал ей еще немного подумать и лишь затем спросил:

— А откуда эта цитата?

Она перевела взгляд на открытку и прочитала странные слова: «Преступно мечтать, ждет виновного кара».

— Понятия не имею. Мне очень жаль, инспектор, но…

Она казалась искренне огорченной, что не в силах ему помочь. Лоренс положил открытку на стол.

— Это фотокопия, так что я оставлю ее вам. Оригинал пока побудет у нас. А вы все-таки подумайте. Если вдруг что-то вспомните…

Патрисия Морваль почти прекратила свои судорожные метания по комнате. Как муха, до которой наконец дошло, что ей ни за что не выбраться из перевернутого вверх дном стакана.

— У вашего мужа случались неприятности? — задал Серенак очередной вопрос. — Я имею в виду в профессиональной сфере? Ну, я не знаю, какая-нибудь неудачно проведенная операция? Недовольный пациент? На него не подавали жалоб?

Муха вдруг оживилась.

— Конечно нет! — с неожиданной злостью отозвалась она. — Никогда! На что вы намекаете?

— Нет-нет, я ни на что не намекаю, уверяю вас, — замахал руками инспектор.

Он перевел взгляд на картины на стенах.

— У вашего мужа определенно был художественный вкус. Как вы полагаете, он мог быть вовлечен в какие-либо… э-э… махинации, возможно, помимо собственной воли?

— Что вы хотите сказать?

Голос вдовы снова поднялся в верхний регистр, резанув инспектора по ушам. «Классика жанра, — подумал он. — Патрисия Морваль не желает признавать, что ее мужа убили. Допустить, что он пал жертвой убийцы, для нее означает согласиться, что кто-то ненавидел его так сильно, что пошел на преступление. Следовательно, его было за что ненавидеть?» Серенак не собирался расстраивать вдову, но считал необходимым осветить темные стороны жизни убитого.

— Я ничего не хочу сказать, — ответил он. — Я просто пытаюсь найти след, мадам Морваль. Мне говорили, что у него была… э-э… своего рода навязчивая идея. Приобрести полотно Моне. Это так?

— Да, вы правы, инспектор. Он мечтал купить Моне. Жером пользовался репутацией одного из лучших экспертов по творчеству Моне. И мечтал приобрести его картину. Не забывайте, он работал как одержимый. Его высоко ценили. И коллеги, и пациенты. Разве он не заслуживал того, чтобы его мечта осуществилась? Кроме того, он не просто жаждал заполучить Моне. Он мечтал о «Кувшинках». Не знаю, способны ли вы это понять, но Жером хотел стать обладателем картины, написанной здесь, в Живерни. В его родной деревне.