В дурном обществе - Энн Грэнджер (2013)

Он протянул мне еще один пластиковый пакет. Я заглянула в него. В пакете лежало трико, выкрашенное в симпатичный болотный цвет. Впрочем, на вид оно казалось вполне прочным.

— Переодеваться придется в женском туалете, — словно извиняясь, продолжал Ангус. — Но если вы принесете свою одежду сюда, я до конца выставки запру ее в фургоне.

Чуть позже я осторожно выбралась из туалета, облаченная в зеленое трико. Напрасно я волновалась — на меня никто не обратил внимания. Все были очень заняты — спорили из-за мест и расставляли экспонаты. Распорядительница в красной юбке носилась туда-сюда и истерично вопила. То и дело слышалось:

— Нет, нет! Так нельзя! — И чуть позже: — Редж, ну сделай же что-нибудь!

Пришлось признать, что на выставке в самом деле царила волнующая атмосфера. Так всегда бывает в последние минуты перед открытием. Общее волнение заразило и меня; я немного воспрянула духом.

Тем не менее началось все не очень гладко, потому что мы с Ангусом серьезно поспорили из-за ананаса. К моему ужасу, оказалось, что он хочет водрузить ананас мне на голову и закрепить его проволочной короной. Я отказалась даже думать о таком.

— Слушайте, — сказал Ангус, начавший злиться, — я художник, а вы — натурщица, ясно? Мы ничего не добьемся, если вы будете ко всему придираться. Вы ведь согласились мне помочь!

— Я охотно буду позировать со всем остальным, только не с такой штукой, да еще на голове! Я уже слышала одну шутку насчет шляпки Кармен Миранды, и мне хватило. Если будете настаивать, останетесь вообще без натурщицы.

— Но ведь тогда все произведение пострадает! — возражал он.

— Ваше произведение точно пострадает, если я откажусь участвовать. Ангус, ананас меня просто прикончит. И потом, это немодно. Даже не думайте!

Он сердито возразил, что ананас стоил целое состояние. Я посоветовала ему подарить или продать ананас Джимми.

— Он порежет его на кусочки, смешает с творогом, и получится чудная начинка для печеной картошки.

Нехотя он уступил. Дальше все устроилось каким-то чудом, и к половине одиннадцатого, когда открылись двери для посетителей, мы были почти готовы. Каркас, правда, оказался довольно жестким, но не был и откровенно неудобным. Ангус, то и дело сверяясь с эскизом, прикрепил ко мне всю зелень и цветы, а также несколько больших, красиво расписанных вручную бумажных бабочек и птичек. Редж подошел поближе и стал наблюдать. Судя по всему, наша скульптура произвела на него неизгладимое впечатление.

Ангус расположил меня лицом к фигуре из металлолома. Мне показалось, что к концу выставки мы с этой фигурой подружимся.

Наконец Редж распахнул двери. Атмосфера в зале дрожала от вибраций художнических нервов, которые натянулись, как скрипичные струны. Первыми выставку посетили близкие друзья и родные участников. Они сжимали в руках каталоги, розданные им организаторами. Вдобавок все считали своим долгом остановиться перед работой «своего» художника и громко выразить свое восхищение. Затем они переходили к другим экспонатам, которые так же громко объявляли «дрянью» и «мазней».

Перед нашим квадратом все умолкали. Я точно не знала из-за чего. То ли их охватывал благоговейный восторг, то ли дело было в Ангусе, его мускулистой фигуре и футболке с эмблемой сборной Шотландии. Наверное, никто не рисковал критиковать работу такого мощного мастера. Зато уж и оттянулись все на фигуре из металлолома!

Мозгляк скоро побелел от гнева.

— Обыватели! — вопил он. — Культурные кретины!

Через какое-то время подтянулась основная масса зрителей. Сначала их было немного; некоторые тащили сумки с субботними покупками. Но всех как будто притягивало к нашему квадрату. Ангус оказался прав насчет живой скульптуры. Она, то есть я, стала объектом пристального внимания со стороны посетителей выставки.