Солнце в руке - Буало-Нарсежак (1999)

— Бедное дитя, — повторяет он. — Сегодня ее ногу можно было бы спасти. Но двадцать лет назад… да еще в воскресный день, когда столько машин… где-то за городом… И ни одного опытного хирурга поблизости… Несколько часов пришлось ждать приезда врачей… кошмар. Тихий ужас! Именно в этот момент убитый горем отец и принял решение навсегда покинуть родину. Принято считать, что Америка — блаженный край порядка и деловитости! Передовая медицина… хорошо обученные специалисты… В Сиэтле, может, так оно и есть, но попробуйте только в разговоре с ним заикнуться об этом! Короче, он знал, что я специализируюсь по травматологии, а точнее, в исследовании лечебных свойств водорослей, а потому без всяких колебаний приехал ко мне, с головой, забитой всевозможными проектами. Деньги? У него их хватало. Время? Хоть отбавляй! Воля? На ее отсутствие Уильям никогда не жаловался. Тотчас скрутил меня по рукам и ногам работой. Найди ему и участок земли, и архитектора, и разрешение на врачебную деятельность, а вдобавок ко всему он попросил меня возглавить построенный им лечебный центр, целиком и полностью посвященный борьбе с болью, наподобие госпиталя Святого Кристофера в Лондоне. Ах, мой дорогой комиссар! Вы и не представляете, каких трудов мне все это стоило. И перво-наперво предстояло решить вопрос, где, в каком месте нужно начинать строительство. Но Уильям шел напролом как танк. Сквозь любые препятствия и людей. Байе — это его идея. Как-никак общие воспоминания. Идея открыть именно клинику опять-таки принадлежит ему. Я уже не говорю про постоянную материальную помощь, источник денежных поступлений кажется порой буквально неистощимым, вот и судите, насколько щедр господин Кэррингтон. Идея разработки… впрочем, прошу покорнейше меня простить. Я совсем заболтался…

— Короче говоря, все задумки и предложения шли и идут от него, — подытожил Кларье.

— Вот именно! — обрадовался доктор. — Абсолютно все! Прирожденный организатор! Благодаря ему современная ортопедия добилась удивительного прогресса. Аппарат, который вынуждена носить его дочка, разработан им самим вплоть до мельчайших деталей. Два года ушло на его создание. Зато вышло подлинное механическое чудо… Но… есть все-таки одно «но»: аппарат хоть и похож на настоящую ногу, но от боли, увы, не спасает…

— А, я понял! — отозвался Кларье. — Фантомные боли… О такого рода вещах я, разумеется, слышал.

— Погодите! Вы наверняка не знаете, что в некоторых случаях эти боли бывают совершенно невыносимы. А бедной малышке так высоко ампутировали ногу, практически по самое бедро, что очень трудно прикрепить аппарат, не причинив боли, которая порой превращается в настоящую пытку. Улавливаете суть проблемы?

— Да, — ответил Кларье. — Она состоит в том, чтобы максимально ослабить боль, а в один прекрасный день снять ее полностью.

Доктор задумчиво почесал голову тупым концом авторучки.

— Вот как раз над этим я и тружусь. И если Уильям наделен несомненным организаторским даром, то я без ложной скромности обладаю определенными способностями к творческой научной работе, хотя кое-кто и относится ко мне чуть ли не как к изгою общества. Мне удалось достичь положительного результата в лечении отдельных видов боли. Но сами оцените черный юмор нашей жизни, или, если угодно, Провидения. Бедняжка Мод вынуждена стать в каком-то смысле подопытным кроликом как для собственного отца, инженера-практика, так и для такого сугубо лабораторного исследователя, как я. И ставкой в этой чудовищной партии, которую мы разыгрываем то вместе с Кэррингтоном, то порознь, является ножной протез, представляющий для Мод единственную надежду на нормальную жизнь. А знаете что, идемте-ка со мной! У нас еще есть в запасе немного времени, ведь едва за полдень перевалило.

Доктор повел Кларье по коридору, заваленному картонными коробками.

— Здесь мои частные владения, — объясняет он. — К сожалению, заниматься уборкой некогда. Идите смелее за мной… А вот и моя лаборатория.