Из царства мёртвых - Буало-Нарсежак (1995)

Окно теперь открыто настежь. Может, ветер распахнул створки? Вот до чего он дошел — это он-то, Эрмантье! Да, он в испуге вертит головой, поворачивая во все стороны свое лицо с закрытыми глазами. Он согласен быть смешным и нелепым, только бы положить конец невыносимому ощущению, что он здесь уже не один. Если он ошибается, если и в самом деле в этой комнате нет никого, кроме него самого, что ж, проверить это вовсе не трудно. Он идет к двери… Три быстрых шага, которых трудно ждать от слепого. Что-то задело ножку стула. Так-так! Стало быть, он все-таки не сумасшедший!

— Кто тут? — спрашивает он тихим голосом.

Этот неузнаваемый голос, возникший вдруг в ночи, в которой растворяются последние раскаты теряющего силы грома, наполнил его сердце чем-то вроде величавого ужаса. Он прислоняется к двери, нащупывает замочную скважину, обнаруживает, что ключ вынули. Да нет. Это он сам иногда, прежде чем лечь, запирает дверь на ключ и кладет его в карман пиджака. Однако у него нет ни малейшего желания идти и рыться у себя в карманах. Сейчас для него важно одно — то, что скрывается тут, в нескольких шагах от него. Он направляется к столу, который находится посреди комнаты. Быть может, в это же самое мгновение чья-то тень отступает перед ним, пытаясь укрыться за круглым столом? Может быть даже, они стоят лицом к лицу? Эрмантье упирается кулаками в дубовый край стола, подается всем корпусом вперед. Что это? Чье-то дыхание или дуновение воздуха сквозь занавески? Он медленно пускается в путь вокруг стола. И чувствует, что в этом своем халате, который делает его фигуру еще более широкой и внушительной, с побледневшим, искаженным лицом, маячащим в полумраке, он сам должен выглядеть устрашающе, он сам должен подавлять того… если тот действительно существует. Ему хотелось бы заставить его сдохнуть от страха. Он кружит, высоко поднимая колени и осторожно ступая, словно на охоте, когда, подбираясь к сделавшей стойку собаке, готовился выхватить у нее дичь. И улавливает кожей рук что-то вроде легкого колыхания веера, едва ощутимое перемещение воздуха. Может, в последние десять минут ему снится сон? Может, он ломает комедию сам с собой? А может, он и в самом деле преследует реальное существо, да-да, реальное существо, которое возьмет да и решит вдруг нанести удар, вместо того чтобы бежать? Эрмантье обошел вокруг стола. Может, противник попросту продолжал отступать перед ним? А вернее всего, укрылся за письменным столом? Как только Эрмантье пытается приблизиться к этому месту, половицы начинают скрипеть. Он представить себе не может, кому пришло в голову позабавиться и явиться к нему с визитом посреди ночи. Уж наверняка никому из домашних.

— Отвечайте! — шепчет он. — Я требую немедленного ответа.

Послышался щелчок. А может, это он сам задел перстнем за угол письменного стола? Нет, скорее всего, это выключатель лампы. Эрмантье останавливается. Если свет включен, у него нет никакой возможности почувствовать его, ощутить его сияние. Ему тягостно думать, что свет вспыхивает для кого-то другого. Он чувствует себя поруганным, обреченным на бессилие. И невольно отступает на шаг, ибо опасается возможного удара. Противнику стоит только выбрать место и подходящий момент. И Эрмантье вдруг понимает. Он понимает, что с опаской ждет чего-то с той самой минуты, как взорвалась граната, словно в один прекрасный день его непременно должны добить. В глубине души он всегда считал, что граната была только началом. Конечно, это ровным счетом ничего не значит. Но все равно икры его немного дрожат, он похож на зверя, внезапно застывшего на пороге бойни.

— Вам нужны деньги?