Из царства мёртвых - Буало-Нарсежак (1995)

Они замолчали, размышляя о том, что еще захочет срубить, подрезать, подстричь, переменить Фомбье… Теперь он хозяин!..

— Знаешь, — продолжила Маргарита, и голос ее дрогнул, — может, нам не стоит здесь оставаться?

Франсуа, резавший хлеб, отложил буханку. Он давно ждал этих слов. Он и сам не раз задавался подобным вопросом. Но никогда всерьез не думал, что им придется покинуть «Мениль».

— Не могу я тут больше, — добавила Маргарита.

Она старательно доскребла плиту, подбросила в топку угля. Франсуа бессмысленно гладил ладонь то одной, то другой плоскостью ножа.

— Хочешь, я провожу тебя с зонтом? — спросил он.

Она не ответила и вышла, держа в руках собранный поднос. Франсуа предпочел не ходить за женой, чувствуя ее раздражение.

Уехать! Маргариту просто преследовало это слово. Уехать… Отъезд казался ей полным абсурдом, она представляла себе эту картину: вещи сложены на телегу, стулья вверх ножками, свернутый матрас, старые часы, которые сами собой начинают бить на ухабах, а сзади Франсуа, сгорбленный, как беженец… Но оставаться больше невозможно. Слишком много призраков поселилось теперь в доме… Придется перебираться к кузине в Понт-Аван. Затаиться и постараться забыть. Может, Клодетта приедет когда их навестить. Но лучше понемногу свыкнуться с мыслью, что они будут видеть ее нечасто. Им, старикам, даже не позволено теперь копаться в воспоминаниях, прошлое таит опасность.

Маргарита привычным жестом опустила поднос на выставленное колено. Дверь открылась без ключа. Фомбье не запер ее. Но Маргариту словно ударило током. В тот день, когда кровать хозяйки оказалась пустой, дверь тоже была открыта.

С некоторых пор ее, словно кошмар, стали преследовать одни и те же картины, одни и те же страхи. А вдруг обитатели «Мениля» так и будут пропадать один за другим?.. Пока дом совсем не опустеет, и тогда наглухо закроются окна, и он зарастет плющом и диким виноградом. Маргарита ясно видела, как высокая трава захватывает аллею, а двери покрываются мхом. Она наспех пробормотала молитву, словно заклинание.

На лестничной площадке второго этажа она прислушалась. Мадемуазель Симона уже ходила по комнате, но брат ее, должно быть, еще спал. Из спальни Клодетты тоже не доносилось ни единого звука. И хватает же смелости у девочки ночевать в этой отдаленной от остальных комнате рядом с чердаком! Она, Маргарита, ни за что бы не смогла. Она теперь каждую ночь вскакивала и искала в темноте влажную руку или бок Франсуа, чтобы немного успокоиться.

Маргарита постучала.

Обычно Клодетта сначала потягивалась, постанывая от удовольствия. Зевая, невнятно кричала старой служанке, чтобы та подождала. Потом скрипела кровать. Клодетта отодвигала задвижку и быстро забиралась снова в постель, Маргарита отворяла ставни, наводила порядок в спальне. Для старухи это были лучшие минуты за целый день.

Маргарита еще раз постучала, внезапное волнение заставило ее опустить поднос на пол. Неужели… Клодетта… тоже?

Она повернула ручку, ожидая, что дверь заперта на задвижку. Но дверь поддалась, приоткрылась. Маргарита вошла тихо, на цыпочках. Взглянула на кровать и вяло осела, раскинув юбки ровным кругом, как марионетка, у которой оборвалась нить.

Флесуа достал портсигар… и снова убрал его в карман, бросил на окружающих беглый взгляд. К счастью, никто не заметил. Хотя сегодня нервозность его была извинительна. Не то чтобы он волновался или устал сильнее обычного. Само по себе преступление не страшнее, чем другие. Условия задачи ясны, свидетельские показания, которые успел за полтора часа собрать комиссар, все, как одно, отличались удивительной четкостью и краткостью. Только вот сама атмосфера «Мениля»… Атмосфера, с которой Флесуа был слишком хорошо знаком, точно та же, что в «деле Анжелы Фомбье», он даже не знал теперь, расследовать ли самоубийство матери… или убийство дочери.