Святилище - Кейт Мосс (2010)

Стоял теплый августовский день, а он был одет по-зимнему, в толстую серую накидку и мягкие перчатки из телячьей кожи. Трясущейся рукой он поднес к губам стакан крепкого пива. Мужчина был страшно худ, а голова его постоянно моталась из стороны в сторону, словно он без конца отвечал отказом на неслышную никому просьбу. Он пил осторожно, чтобы не задеть язвы в углах губ. Однако, наперекор его изможденному виду, взгляд у него был властный и врезался в душу смотрящего, как остро заточенный стилет.

Он поднял бокал.

Слуга выступил из угла с бутылкой портера и налил хозяину пива. В этот момент они составляли странную картину: истощенный инвалид и его уродливый слуга с покрытым язвами и расчесами лысым черепом.

— Что узнал?

— Говорят, она утопилась. Сама, — отвечал слуга.

— А вторая?

— Заботится о ребенке.

Констант замолчал. За годы изгнания беспощадное течение болезни подточило его силы. Тело отказывало ему. Он уже с трудом ходил. Но ум его, казалось, стал только острее.

Шесть лет назад он вынужден был перейти к действию раньше, чем намеревался. Спешка лишила его удовольствия насладиться местью. Сестру Верньера он собирался погубить только ради того, чтобы помучить брата, а сама она ничего не значила для него. Но он до сих пор не избавился от досады, что Верньер умер легко и быстро, а теперь он лишился и Изольды.

Из-за спешного бегства через испанскую границу Констант лишь спустя год с лишним узнал, что Изольда не только выжила после его выстрела, но и родила сына. Мысль, что она опять обманула его, превратилась у больного в манию.

Желание завершить месть заставило его терпеливо выжидать шесть лет. Попытка наложить арест на его счет едва не погубила его. Потребовалось все искусство продажных адвокатов, чтобы сохранить богатство и скрыть место своего пребывания.

Константу приходилось быть осторожным и осмотрительным, оставаться в изгнании по ту сторону границы, пока интерес к нему не затух. Наконец прошлой зимой инспектор Торон получил повышение и был назначен вести следствие по делу армейского офицера Дрейфуса, занимавшего все силы парижской полиции. И еще более важное для всепоглощающей жажды мести, сжигавшей Константа, известие дошло до него — инспектор Бушу из каркассонской жандармерии месяц назад наконец вышел в отставку.

Теперь Констант мог спокойно вернуться во Францию.

Он послал вперед своего слугу, чтобы к весне подготовить почву. Анонимные письма в городскую ратушу и церковным властям легко раздули пламя сплетен и слухов, обращенных против аббата Соньера — священника, который был связан с Домейн-де-ла-Кад и событиями, происходившими в имении во времена Жюля Ласкомба. Констант знал об этих событиях, до него доходили и рассказы о демоне, выпущенном на свободу в те годы и повергавшем в ужас округу.

Нанятые им пособники распространили слухи, что зверь снова на свободе и нападает на скотину в горных долинах. Его слуга перебирался от деревни к деревне, повсюду рассказывая, что в часовне на земле Домейн-де-ла-Кад снова проводятся оккультные обряды. Он начал со слабых и беззащитных, с босоногих нищих, спавших под открытым небом или укрывавшихся под телегами ломовых извозчиков, с пастухов в одиноких горных хижинах на зимних пастбищах. Его слуга, который следовал с ним из города в город, верша его суд и убивая, по капле вливал яд Константа в уши обойщиков и стекольщиков, мальчишек-посыльных, уборщиц и молочниц.

Сельские жители были суеверны и легковерны. Их предания, мифы и история, казалось, подтверждали клевету. Шепоток, оброненный там и здесь, что следы оставлены не звериными когтями. Что по ночам кто-то слышал странный вой. Что чувствуется запах серы. Все доказывало, что некий демон требует воздаяния за нарушение божеских законов в Домейн-де-ла-Кад, где племянник женился на жене своего дяди.

Все трое теперь уже умерли.