Святилище - Кейт Мосс (2010)

Констант зашагал через неф, вздернув подбородок, стреляя глазами по сторонам и стуча тростью по плитам пола. Ноги плохо слушались его. Прямо за дверью он заметил пустой постамент с зазубринами на верхней стороне, словно с него силой сорвали статую. Знакомые гипсовые святые, расставленные вдоль стен над скромными скамьями для прихожан, провожали его к алтарю.

— Мадемуазель Верньер, — резко проговорил он, задетый ее невниманием.

Она не шевельнулась и, кажется, даже не заметила его присутствия.

Констант сделал еще шаг и опустил взгляд на разбросанные по алтарю карты.

— Что за чушь? — презрительно бросил он и шагнул в квадрат.

Теперь Леони повернулась к нему лицом. Капюшон упал с ее головы.

Констант вскинул уродливую руку, заслоняясь от света. Усмешка сползла с его губ. Он не понимал. Он видел лицо девушки, тот же прямой взгляд, волосы, распущенные, как на снимке, украденном им из квартиры с улицы Берлин, но она преобразилась во что-то иное.

Он стоял, окаменевший, ослепленный, а она продолжала изменяться. Сквозь кожу пробивались кости, жилы, череп.

Констант завопил. Что-то обрушилось на него, и тишина, в которой он уже не узнавал тишины, разразилась какофонией воя и визга. Он зажал уши ладонями, чтобы не пустить этих тварей к себе в голову, но когтистые лапы оторвали его пальцы, хотя на коже не осталось следа.

Казалось, нарисованные фигуры сходят со стен, и светлый облик каждой оборачивается своей темной стороной. Ногти становятся когтями, ладони — лапами, в глазах — огонь и лед. Констант втянул голову в плечи, выронил трость, обхватил голову руками в надежде защититься. Упал на колени, задыхаясь. Сердце пропускало удары. Он попытался ползти вперед, выбраться из начерченного квадрата, но невидимая сила, подобная могучему ветру, втягивала его назад. Вой и эхо мелодии набирали силу. Они звучали снаружи и отдавались у него под черепом. Вспарывали мозг.

— Нет! — выкрикнул он.

Но голоса звучали все громче и пронзительнее. Силясь понять, он стал искать взглядом Леони. И не увидел ее, ослепленный ярким сиянием, окружившим девушку, и клубами раскаленного добела дыма.

Потом за ним или, вернее, прямо у него под кожей, раздался новый звук. Скрежет, словно коготь дикого зверя проскреб ему по костям. Он сжался, скорчился и с воплем агонии повалился на пол под напором ветра.

На грудь ему, источая смрад смолы и тухлой рыбы, навалился демон: уродливый, скрюченный, с красной грубой шкурой, с рогами на лбу и со странными, пронизывающими голубыми глазами. Он знал, что этого демона не существует. Не существовало. Но лик Асмодея склонялся над ним.

— Нет! — Губы его открылись для последнего вопля, но демон уже взял свое.

И сразу в часовне стало тихо. Вздохи и шепотки духов звучали все слабее, и вот уже совсем умолкли. На полу валялись разбросанные карты. Лица на стенах снова стали неподвижными и плоскими, но их черты и выражение неуловимо изменились. В каждом сохранилось несомненное сходство с теми, кто жил — и умер — в Домейн-де-ла-Кад. Как на акварелях Леони.

Снаружи на поляне слуга Константа скорчился, прячась от ветра, дыма и света. Он слышал вопль своего хозяина, еще один… Нечеловеческий звук лишил его способности двигаться.

Только теперь, когда все затихло, и свет в часовне померк, он набрался храбрости выглянуть из своего укрытия. Медленно приблизился к тяжелой двери и увидел, что она чуть приоткрыта. Створка под его осторожным прикосновением подалась без сопротивления.

— Мсье?

Он шагнул внутрь и снова позвал:

— Мсье?

Часовня словно выдохнула — один холодный порыв сквозняка выдул наружу дым и задул свечи, оставив лишь горящий фонарь на стене.