Не отпускай - Харлан Кобен (2019)

– И никто не откроет мне дверцу? – спрашиваю я.

Язвить нет нужды, но почему бы и нет. Прежде чем сесть, я достаю телефон и перехожу в «Избранное». Рейнольдс с переднего сиденья бросает на меня взгляд: «Какого хрена?» Я поднимаю палец, давая ей понять, что это займет одну минутку.

– Привет, – отвечает Элли.

– Мне придется отложить сегодняшнюю встречу.

Каждый воскресный вечер я заявляюсь к Элли в приют на собрание женщин, подвергшихся насилию.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Ты помнишь Рекса Кантона?

– Из школы? Конечно.

Элли счастлива в браке, у нее две дочери. Я крестный отец обеих – странно, но это действует. Элли лучший человек из всех, кого я знаю.

– Он был копом в Пенсильвании, – говорю я.

– Кажется, я что-то об этом слышала.

– Ты мне никогда не говорила.

– А о чем я должна была говорить?

– Хороший ответ.

– Так что с ним?

– Его убили при исполнении. Кто-то застрелил его, когда он остановил машину для проверки.

– Ужас какой! Очень жалко.

Для некоторых людей это были бы просто слова. В голосе Элли я слышу искреннее сочувствие.

– Какое это имеет отношение к тебе? – спрашивает она.

– Я тебе потом объясню.

Элли не тратит время, не расспрашивает меня о подробностях. Она поняла: если бы я хотел сказать больше, то уже сказал бы.

– Ладно, звони, если что понадобится.

– Позаботься вместо меня о Бренде, – говорю я.

Наступает короткая пауза. Бренда – мать двоих дочерей и одна из постоялиц приюта. Один бешеный негодяй превратил ее жизнь в настоящий ад. Две недели назад Бренда темной ночью прибежала в приют Элли с сотрясением мозга и сломанными ребрами. С тех пор Бренда боится выходить на улицу, даже подышать воздухом в огороженном дворе приюта. Ее все время трясет. Она постоянно вздрагивает, словно в ожидании удара.

Я хочу сказать Элли, что Бренда сегодня может вернуться домой и наконец забрать свои вещи, что насильника – кретина, прозванного Треем, – несколько дней не будет дома, но тут между Элли и мной существуют некоторые расхождения.

Они сообразят. Они всегда соображают.

– Скажи Бренде, я вернусь, – говорю я.

– Скажу, – отвечает Элли и отключается.

Я сижу один на заднем сиденье полицейской машины. В ней пахнет, как и должно пахнуть в полицейской машине, иными словами – по́том, отчаянием и страхом. Рейнольдс и Бейтс сидят впереди, как мои родители. Вопросы они начинают задавать не сразу. Пока они хранят полное молчание. Я закатываю глаза. Неужели? Они что, забыли – ведь я тоже коп. Они пытаются вынудить меня заговорить, сказать что-нибудь, запугать ожиданием. Это автомобильный вариант намеренного выдерживания преступника в комнате для допросов.

Я им не подыгрываю, а закрываю глаза и пытаюсь уснуть.

Рейнольдс будит меня:

– Это правда, что вас зовут Наполеон?

– Да, – отвечаю я.

Мой отец-француз ненавидел это имя, но моя мать, американка в Париже, настояла на своем.

– Наполеон Думас?

– Все называют меня Нап.

– Хитрожопое имечко, – отмечает Бейтс.

– Бейтс, – говорю я. – К вам не обращаются «мастер» вместо «мистер»?

– Что?

Рейнольдс подавляет смешок. Не могу поверить, что Бейтс слышит это в первый раз. Он и в самом деле пробует это на язык. «Мастер Бейтс»[9], – шепчет он и наконец соображает:

– Ты жопошник, Дюма.

На сей раз он правильно произносит мою фамилию.

– Так вы хотите перейти к делу, Нап? – интересуется Рейнольдс.

– Спрашивайте.

– Это вы включили Мауру Уэллс в АДБ?

АДБ. Автоматическая дактилоскопическая база.

– Давайте сделаем вид, что ответ – «да».

– Когда?

Они это уже знают.

– Десять лет назад.

– Почему?

– Она исчезла.

– Мы проверяли, – говорит Бейтс. – Ее семья не заявляла об исчезновении.