Не отпускай - Харлан Кобен (2019)

Оги бьет себя в грудь, когда говорит «мою». Потом он останавливается, замолкает. Закрывает глаза.

С одной стороны, хочется сказать ему что-то утешительное, мол, Том Страуд потерял сына и нужно бы сделать для него послабление. Но с другой – и эта сторона неизмеримо сильнее, – я совершенно согласен со словами Оги и не испытываю потребности в снисходительности.

Оги открывает глаза и снова смотрит на дом.

– Может быть, нам стоит посмотреть на это по-новому, – говорит он.

– Как?

– Где был Том Страуд все эти годы?

Я молчу.

– Он говорит, что был на Западе, – продолжает Оги, – занимался продажей рыболовных снастей.

– А за магазином у него был тир, – добавляю я.

Теперь мы оба смотрим на дом.

– Еще он говорит, что время от времени возвращался. Пытался завязать дружбу с сыном, который отвергал его.

– И?..

Оги несколько секунд молчит. Потом делает глубокий вдох.

– Так, может, он возвращался и пятнадцать лет назад?

– Кажется натяжкой, – отвечаю я.

– Верно, – соглашается Оги. – Но проверить его место обитания не повредит.

Глава восемнадцатая

Когда я возвращаюсь домой, Уолши в саду. Я широко, во весь рот, улыбаюсь им. Посмотрите, каким безобидным бывает холостяк. Они машут в ответ.

Они все, конечно, знают твою трагическую историю. В городе она стала легендой, так все говорят. Удивлен, что ни один из потенциальных Спрингстинов[24] не написал «Оду Лео и Дайане». Но все они считают, что с ними такое не может случиться. Так уж устроены люди. Все они хотят знать подробности не просто из любви к крови – хотя и от этого никуда не уйдешь, нет вопросов, – но главным образом им надо быть уверенными, что с ними подобного никогда не произойдет. Эти ребята слишком много выпивали. Принимали наркотики. Они по-дурацки рисковали жизнью. Родители неправильно их воспитывали. Они были невнимательны. Что угодно. С нами такое не может случиться.

Отрицание – оно не только для скорби.

Бет Лэшли мне так и не позвонила. Меня это беспокоит. Я звоню в полицию Энн-Арбор, мне отвечает детектив по имени Карл Легг. Я говорю ему, что ищу кардиолога Бет Флетчер, урожденную Лэшли, а меня в ее офисе отфутболивают.

– Она разыскивается в связи с преступлением?

– Нет, просто мне необходимо с ней поговорить.

– Я съезжу в ее офис сам.

– Спасибо.

– Не беспокойтесь. Я позвоню, когда что-нибудь узнаю.

В доме тишина, призраки спят. Я поднимаюсь на второй этаж, тяну на себя рычаг. Опускается лестница, ведущая на чердак. Я карабкаюсь наверх, пытаясь вспомнить, когда в последний раз был здесь. Кажется, я помогал тебе затаскивать твои вещи наверх, но воспоминаний об этом совсем не осталось в моей голове. Может, папа избавил меня от этого и сам перенес их. Твоя смерть была такой неожиданной. Смерть отца – нет. У нас с ним было время. Он, в отличие от меня, смирился с судьбой. К тому времени, когда его тело сдалось, он уже сбросил с себя – и с меня – почти весь груз своих земных пожитков. Он раздал всю свою одежду. Убрал свою комнату.

Он все вычистил ко времени прихода старухи с косой, так что мне ничего не пришлось делать.

На чердаке, что неудивительно, жарко и пахнет плесенью. Дышится тяжело. Я предполагаю, что здесь будет бессчетное число коробок и старых сундуков, весь хлам, который видишь в кино, но на самом деле вещей на чердаке совсем немного. Отец набил на пол всего несколько досок, так что вокруг в основном – розовое изоляционное покрытие. Это мне и запомнилось больше всего. Мы с тобой поднимались сюда мальчишками и играли в игру «не сойти с доски»: кто сошел, ступил на розовое, тот, считай, провалился вниз. Не знаю, могло ли это произойти на самом деле, но отец нам так всегда говорил. Помню, я маленьким боялся этой розовой поверхности: вдруг засосет, как в болото, и вовек не выберешься обратно.