Дикие - Мира Вольная (2020)

- Да в общем-то не за что. Рад поделиться житейской мудростью, - он улыбался. Я слышал. Когда Люк улыбался, сходство с Кристофером Ллойдом становилось почти стопроцентным. Я и сейчас видел эту его улыбку, будто он стоял передо мной. Широкую, открытую, натягивающую старые мышцы и кожу, добавляющую Паттерсену морщин.

- Только не зарывайся, - фыркнул в ответ.

- Щенок, никакого уважения к старшим. И вот еще что, подумай, кому это надо, на кого или на что направлен удар: на тебя, на «Берлогу», на оборотней. Может, ты недавно кому-то перешел дорогу, может, Фергюсон наконец-то отрастил яйца.

- Я кому-то перехожу дорогу постоянно, слишком много вариантов. Что же до мэра… это действительно может иметь место.

- Отлично. Вот и займись, и с тебя ящик безалкогольного пива, и не смей втирать мне про почки.

- Господи, Люк, старость на всех так влияет?

- Только на исключительных везунчиков, - сухо рассмеялся старик. – Я так понимаю, на следующей неделе тебя не ждать?

- Нет, - отрицательно покачал головой. – Приеду только после того, как разгребу тут все. Не знаю, сколько это займет.

- Постарайся решить вопрос до конца сезона. Будет обидно пропустить такое, в этом году отличный клев.

- Постараюсь, - кивнул, скривившись. Паттерсен не мог сидеть на заднице ровно и играть в бридж, как остальные. Его тянуло на покер, девчонок, слишком крепкий для его возраста кофе, а три года назад потянуло еще и на рыбалку с катера. Он ставил затрапезный рок на старом магнитофоне, рассекал по водной глади и отвешивал едкие комментарии всем, кто проплывал мимо. Так он понимал рыбалку. С удочкой он не мог просидеть и получаса. Отшвыривал спиннинг, заводил мотор и несся дальше, искать «место получше». Ну да не пьет и хрен с ним. Пусть хоть йогой на супе занимается. Я вытерплю.

- И привези уже ко мне какую-нибудь свою подружку.

- Ты становишься сентиментальным? – удивился я.

- Нет, просто моим глазам понадобится отдых от твоей морды, а ушам – от твоего ворчания. Близняшки тоже подойдут. А теперь извини, меня ждет моя дама сердца.

Я расхохотался. Хохотал так, что прохожие на улице оборачивались, почти до слез. Я временами обожал этого старого пердуна. Люк был ворчливым, доставучим, любящим материться стариком. Но, черт меня дери, если во всем этом и не заключалось его обаяние. Паттерсен единственный, кто мог меня вот так отчихвостить и не получить при этом по морде, у кого хватало наглости и смелости, а может и маразма, называть меня сопляком. Временами он был практически абсолютно невыносим, но… я обожал этого старика.

Люк увидел, как я оборачиваюсь примерно спустя два года после моего прихода в «Берлогу». Я выскользнул пробежаться сразу, как только спровадил последнего клиента, как только за Люком закрылась дверь. Носился по округе часа два, осматривался, принюхивался, да просто давал зверю вдоволь оторваться. Вернулся в полной темноте, еще раз огляделся, обнюхал все вокруг. Запах Люка не чувствовался в воздухе, дверь была наглухо закрыта, а свет нигде не горел.

Я пробрался к своей каморке и только возле самой двери решил перекинуться, в этот же момент со стороны сортира послышался какой-то тихий щелчок.

Паттерсен стоял там, в кромешной темноте, и дуло его двустволки смотрело мне прямиком между глаз. Херня, что оборотня можно убить только серебром. Будь ты хоть волк, хоть человек, но пуля между глаз заставит твои мозги оказаться на стенке в любом случае, и назад ты этот кисель уже не засунешь.

А что самое отвратительное, Люк был трезв и, казалось, вообще не боялся. Я не ощущал страха в воздухе, у него не дрожали руки, он не отводил взгляда. Стоял ровно возле толчков и держал меня на прицеле, тихо тикали на его запястье часы, медленно ползли секунды. Паттерсен не шевелился, даже не моргнул.

Я же гадал, какие патроны он туда засунул, насколько из него меткий стрелок, как часто он охотится, есть ли у меня шанс?