Дикие - Мира Вольная (2020)

Тело сильное и поджарое. Гибкое. Почти идеальное. Длинные мышцы ног, широкие – груди. Торс, узкие бедра, брюки… Тебе не идут джинсы, хотя нет, не так. Тебе не подходят джинсы. Ты очень стараешься казаться своим, поэтому носишь их, чтобы не привлекать ненужного внимания. Но я видела тебя в брюках. И вот брюки – это твое.

Несгибаемый?

Подбородок всегда упрямо выдвинут вперед, мощная шея, идеально-прямая спина, широкие плечи, почти необъятные. Тебе это удивительно идет. И у тебя просто отвратительно получается быть мягким и сдержанным. Но ты так стараешься рядом со мной… Почему?

Хитрый?

Я заметила твои попытки закрыться от меня сегодня, твои попытки сдержаться. Я не понимаю, что именно ты сдерживаешь, я просто чувствую… Всех чувствую, а ты… Какой-то непрошибаемый, не могу понять, какие демоны преследуют тебя, живут внутри.

О чем думает, чего хочет твой зверь?

Чего хочешь ты?

Поза расслабленная вроде бы, вроде бы руки спокойно опущены вдоль тела, но ты смотришь… Твой взгляд не отпускает, никогда. Ты наблюдаешь, и я уверена, что посмеиваешься про себя, только смех какой-то… Горький…

Штрих у губ, немного поправить линию, добавить морщин, едва заметных, скорее намек на морщины.

…не нравится мне этот смех. Ты словно над собой смеешься. И надо мной, а я не понимаю почему. Над Марком ты тоже смеешься. Но по-другому. Он раздражает тебя, раздражает сильно, и поэтому твоя улыбка сейчас мне не нравится.

Снова несколько быстрых штрихов на губах.

Но я не буду стирать эту улыбку, потому что ты именно такой.

На что ты смотришь? Или на кого?

Взгляд цепкий, острый, как заточенная старая бритва, которыми в салунах раньше брили ковбоев. Взгляд первоклассного стрелка. Не того, кто стреляет с бедра долгими, бесполезными очередями, но того, кто охотится, выслеживает, ждет и потом одним плавным движением, одним легким касанием не оставляет жертве и шанса.

Что ты слышишь?

Твои волосы растрепал ветер. Вот так. И так. И еще несколько прядей на высоком лбу. И этот же ветер донес до тебя какие-то звуки. Так что же это за звуки, Макклин? Тебя кто-то зовет? Ты вслушиваешься в чужие шаги? Они легкие? Или тяжелые? Это враг или просто очередное незначительное препятствие? Поэтому ты вот-вот готов сорваться на бег?

Что еще принес тебе ветер?

Запах?

Легкий запах, едва заметный, но почему-то он заставляет твое тело быть в напряжении. Еще несколько штрихов у груди, четче прорисовать живот, пресс. Несколько острых линий. Здесь тоже красивые мышцы. Я помню. Я видела тебя полуобнаженным. Ты красив, Конард Макклин. Почти преступно.

Что ты чувствуешь?

Это ночь или день? Ты всматриваешься во тьму или в свет? Наверное, с первого взгляда покажется, что во тьму. Но нет… Сумерки. Лес притих, потому что ночные его жители еще не проснулись, а дневные обитатели уже уснули. И земля влажная под твоими ногами, и прилипает к обнаженной коже вечерний туман от воды, и льнет к тебе, как девушка. Она…

- Хэнсон!

Я дернулась, выронила уголь.

Черт!

В дверь гаража ломился Марк.

- Хэнсон, ты там уснула, что ли. Я вижу свет!

- Иду! – почти рыкнула, поворачиваясь к холсту. – Я… Иди в дом! Я… Я сейчас приду.

Я стояла и смотрела на то, что у меня получилось. На набросок, на еще нечеткий, но почему-то очень реальный портрет Макклина.

Черт!

Он смотрел на меня с холста, колючий, жесткий, и все равно хранил какой-то секрет, какую-то тайну…

Я подняла уголь, сделал шаг к портрету, один, другой.

Наверху, где-то над головой громко хлопнула дверь, раздались шаги.

Маркус!

Я схватила заляпанную всевозможной краской ткань и набросила на холст, потом вцепилась в очиститель. Можно, конечно, и водой. В конце концов, это всего лишь уголь, но с очистителем быстрее и следов не останется точно, а значит, и Маркус ничего не узнает.