Жаркий Август. Книга Первая - Маргарита Дюжева (2019)

Мысленным взором посмотрел назад, вспоминая вольную жизнь, а потом, будто в ускоренной съемке просматривая свое рабское существование. Когда он успел стать таким как сейчас? Сразу, или спустя некоторое время? Когда из обычного раздолбая с дурным характером, он умудрился превратиться в бездушного отморозка, готового на все ради своей шкуры, и, как верно подметила хозяйка, уже не воспринимающего ничего, кроме кнута? Когда?

Самое страшное, что ответа он не знал. Он просто не заметил этого перехода, этой чудовищной трансформации, настолько органично она вписалась в его внутренний мир. К черту все хорошее, веру, доброту, порядочность и прочую розовую чушь, пусть ей упиваются те, кому нечем заняться. Выкорчевываем совесть, стыд и сожаление. Оставляем цинизм, за ним ведь так просто спрятаться от внешнего мира, гнев, который не дает остыть искре в душе. Культивируем способность врать, глядя в глаза. Наглость – берем, сохраняем, развиваем, не даром ведь говорят, что она второе счастье. И все это сверху приправляем изрядной порцией равнодушия, ко всем остальным, кроме себя. Взращиваем способность спокойно наблюдать за чужими бедами, проблемами, страданиями, мучениями, ведь они – ничто по сравнению со своей собственной беспросветной судьбой.

Выполняем все эти действия, и получаем Тимура, такого, каким он стал на этот момент. И гордиться тут нечем. Совершенно.

Перед глазами очень некстати всплыл образ хозяйки, когда он ее поймал, предотвратив падение на пол. Те чувства, что отражались в крохотных глазах, спрятанных за безобразными очками, ржавым гвоздем царапали изнутри. Страх, искренний. Она действительно верила в то, что он может устроить над ней физическую расправу. Удивление, неподдельное, когда поняла, что на самом деле помогает, потому что не верила, что он на такое способен.

Парень зажмурился крепко-крепко, мечтая как никогда раньше отмотать время назад, вычеркнуть последние три года из памяти, забыв их как страшный сон. Вернуться туда, где все просто, где ты хозяин самому себе. Мечты, идиотские, вскрывающие старые раны ржавым, тупым ножом.

В той жизни был другой Тимур. Стервец, каких свет не видывал, да только все хорошее не было ему чуждо. Тот Тимур не позволил бы себе, да и любому другому, из своего окружения издеваться над бедной, убогой, больной очкастой Чучунрой. Пусть он бы не стал с ней и разговаривать, дружить, но и задевать бы не стал, потому что внешний вид не повод для издевательств.

Тот Тимур точно был бы благодарен, если бы ему предоставили хорошие условия, и оценил бы хорошее отношения, и ответил бы добром на добро.

– Мне жаль, – тихим шепотом прозвучали в голове ее последние слова.

– Мне тоже, – на выдохе произнес он, закусывая губы чуть не до крови.

Хозяйка права. Он действительно не справился. Растерял все ценное по пути к призрачной цели. И от осознания этой простой, но чудовищной истины, сердце сбилось с ритма, чуть не выпрыгнув из груди.

Опять кулак впечатался в сырой подоконник, боль в руке прошла до самого плеча, заставляя жмуриться. В этот раз помогло, гнев стал утихать. И вместо вопросов о том, за что ему все это, появилась слабая, как маленький росточек, мысль, а можно ли хоть что-то исправить? Вернуть на место.

Опять вспомнил хозяйку. Как ее там зовут? Черт, не помнит! Он так привык называть ее Чучундрой, Чудищем болотным и другими красочными прозвищами, что совсем забыл о настоящем имени.

Нахмурился, пытаясь вспомнить подробности первой встречи, когда белобрысая привела его в этот дом в качестве подарка. Она ведь поздравляла хозяйку, толкая бездарную банальную речь, и имя там явно фигурировало. Да и сама она вроде представлялась.

Таня, Аня, Катя, Глаша? Нет, все не то. Там было что-то необычное.

Василиса! Точно, Василиса! Прекрасной, конечно, язык не повернется ее назвать, но на Премудрую вполне потянет. Смогла же она достучаться до него. Значит Василиса, Васька. Ладно, с этим разобрались.