— «Ужин вурдалака» — дивное местечко! Вот уж не думал, что ты туда тоже заходишь!

— В свое время это был один из моих любимых трактиров. Я до сих пор нахожу его приятным. А когда-то я ужинал там чуть ли не каждый день.

— «Когда-то»? Небось, в веселые времена Безумного Рыбника? — лукаво спросил я.

— Нет, что ты. Гораздо позже… Кстати, именно там я познакомился со своей женой. Мое внимание привлек тот факт, что она заказала себе именно те блюда, которые казались мне практически несъедобными. И я подумал, что, изучив эту женщину, смогу получить доступ к какой-то новой, закрытой для меня стороне человеческой жизни. К миру людей, которые находят приятным вкус куанкулехского вина или той же хатты по-лохрийски…

Я озадаченно покачал головой. Этот парень то и дело ставит меня в тупик. Иногда мне начинает казаться, что он делает это нарочно и не без некоторого спортивного азарта. А дома небось записывает в специальный блокнот, сколько раз за день ему удалось повергнуть меня в состояние шока. Потирает смертоносные лапы в узорчатых рукавицах и тихонько посмеивается — пока никто не видит…

Обстановка в «Ужине вурдалака» вполне соответствовала драматургии названия: свечи, полумрак, столешницы размалеваны красной краской, символизирующей кровь. А добродушный здоровяк, клюющий носом за стойкой, не поленился сделать отличный вечерний макияж: выбелил лицо, вычернил брови, подвел глаза каким-то фосфоресцирующим составом. Обилие красной губной помады создавало впечатление, будто этот миляга только что утолил жажду несколькими стаканами крови невинных жертв.

Я умиленно покачал головой: впервые я забрел в «Ужин вурдалака» не в самый лучший день своей жизни, но даже тогда обстановка здорово подняла мне настроение. Что уж говорить о настоящем моменте, когда мое существование и без того представлялось мне прекрасным и удивительным…

В трактире, кроме нас, никого не было. Мы заняли места за дальним столиком. Обрадованный внезапным появлением клиентов хозяин тут же принес нам меню. Он был любезен и дружелюбен. Кажется, ни знакомые всей столице защитные рукавицы, скрывающие смертоносные руки Лонли-Локли, ни моя Мантия Смерти ничуть его не смущали. Напротив: мы так мило гармонировали с обстановкой!

— Когда-то я пробовал здесь «Дыхание зла», — вспомнил я. — Отличная штука, Шурф! Рекомендую.

— Странно. Мне это блюдо никогда раньше не попадалось.

— Наверное, потому, что ты бывал здесь в старые, невкусные времена, сразу после принятия Кодекса Хрембера, а я — в те славные дни, когда поварам надели по серьге Охолла в ухо и разрешили творить все, что заблагорассудится…

— Вот оно что, это блюдо старой кухни! Да, после того, как сэр Джуффин выхлопотал послабление для поваров, я сюда не заходил. Но ты, как всегда, преувеличиваешь, Макс: в последний раз я был здесь всего четыре года назад, а не сто семнадцать лет, как следует из твоего непродуманного утверждения… Что ж, я не стану упускать возможность получить представление о рекомендованном тобой блюде. Пожалуй, мне стоит попробовать, что это за «Дыхание зла».

Шурф говорил с таким серьезным видом, словно речь шла о выборе оружия, которое могло бы спасти (или не спасти) наши с ним жизни.

После того как маленькие кусочки пирога на наших тарелках «взорвались», подобно зернам кукурузы на раскаленной сковороде, и сэр Шурф Лонли-Локли соизволил снисходительно одобрить мой выбор, я решил, что пришло время поговорить о деле.

— Я был там сегодня ночью, Шурф.

Он вопросительно приподнял брови, и я пояснил:

— В нашем с тобой общем сне. Заснул в спальне Фило Мелифаро и тут же попал на это грешное побережье. Но посторонних я там не обнаружил. Пляж по-прежнему претендует на звание самого пустынного места во Вселенной. Что я там действительно нашел, так это твои следы на песке. Знаешь, меня это, честно говоря, потрясло…

— Вот как? — хладнокровно переспросил Шурф. — А ты уверен, что это именно мои следы?