— Есть, конечно… — Она немного подумала и помотала головой. — Но это только иллюзия, Макс. На самом деле, мне тоже нечего терять. Конечно, я люблю Ехо, обожаю свою работу, вокруг полно приятных людей, видеть которых — настоящая радость для меня… Но все это сейчас не имеет значения… Знаешь, в прошлый раз, когда я отказалась ехать с Алотхо, основным аргументом была отнюдь не моя любовь ко всему, что придется потерять. Моим решением руководила осторожность. Вернее, трусость, панический страх перед неизвестным, если называть вещи своими именами.

— Куруш сказал бы на это: «Людям свойственно бояться неизвестного» — и был бы совершенно прав, — вздохнул я. — Этот страх — самое общечеловеческое свойство. Наверное, гораздо более значительное, чем прочие антропологические признаки…

— Тем не менее я сижу рядом с человеком, который однажды решился отправиться в путешествие между мирами. — Меламори осторожно прикоснулась к моему плечу, словно бы моя материальность могла послужить веским доказательством ее правоты. — Значит, «общечеловеческий», как ты выражаешься, страх перед неизвестным вполне преодолим. А в моем случае речь идет всего лишь о путешествии на другой материк. Ничего из ряда вон выходящего!

— Знаешь, по-моему, все гораздо проще. — Я решил быть предельно откровенным. — Если ты очень хочешь уехать с Алотхо, ты это сделаешь. А если не очень, то и не уедешь никуда. Разве не в этом все дело?

— Ох, Макс, какой ты смешной! — внезапно улыбнулась Меламори. — Ну при чем здесь вообще какой-то Алотхо?

Я растерялся:

— Подожди, как это — «при чем»?! У тебя с ним был бурный роман, до глубины души потрясший твоих родственников, некоторых господ Тайных сыщиков и вообще весь Ехо…

— Мало ли, что у меня с ним было, мало ли, что будет! — Она нетерпеливо махнула рукой. — Алотхо — удивительное существо, он вскружил мне голову, и все такое, это правда… Но страсть — это всего лишь страсть, Макс. Мы с тобой оба прекрасно знаем, что человек вполне способен сказать «нет» своей страсти, и это не значит, что его жизнь пошла прахом. Неужели ты думаешь, что я так мучаюсь только потому, что…

— Извини, — виновато улыбнулся я. — До настоящего момента именно так я и думал. Глупо, да?

— Да нет, не то чтобы так уж глупо. Но, на мой вкус, чересчур романтично.

К моему величайшему удивлению, у Меламори заметно улучшилось настроение.

— Пожалуй, я бы даже хотела, чтобы ты был прав, — призналась она. — Великая любовь, разбитые сердца, все целуются и умирают — ах, вам и не снилось!.. Но моя настоящая проблема в другом. Я узнала себе цену, когда отказалась уехать в Арварох с прекрасным белокурым великаном Алотхо. И ведь сначала мне показалось, что он предлагает такое романтическое путешествие, совершенно в моем вкусе, я очень обрадовалась, почти согласилась, и только потом испугалась… Да так, что ни вздохнуть, ни уснуть, ни шагу в сторону сделать!.. Вообще-то, я могла бы задуматься раньше, когда панически испугалась тебя и этих твоих странных снов. Спросила бы себя: чего бесишься? Чего боишься? Собственной трусости? То-то же… Но тогда я еще не научилась беспристрастно отыскивать причины собственных поступков.

Она залпом допила остатки своего пойла, отшвырнула стакан в сторону и уронила голову на руки. Теперь ее голос звучал глухо, словно бы доносился из глубины телесного склепа, где под спудом вполне счастливой человеческой судьбы и очаровательной плоти задыхалась настоящая Меламори — прекрасное, невесомое существо, с которым я до сих пор почти не был знаком…