Я никогда не… - Сара Шепард (2016)

Поначалу Эмма могла различить только размытые тени. Она слышала крики, но казалось, будто они доносятся с другого конца длинного туннеля. Жесткие доски пола впивались ей в спину. Затхлый аромат разъедал ноздри. Влажное тепло растекалось по лицу – мелькнула, расплываясь, мысль, не кровь ли это.

Мягкая ткань коснулась ее обнаженной руки. Дыхание согрело кожу.

– Эй? – попыталась сказать Эмма. Язык еле ворочался. – Эй? – снова произнесла она. – Кто здесь?

Фигура отошла. Скрипнули половицы. Что-то неладное происходило со зрением. Рядом маячил кто-то, но она видела лишь черный сгусток. Она слышала скрипящие звуки, ощущала запах меловой пыли. Что происходит?

Вскоре ей удалось сфокусировать взгляд. Темный сгусток исчез. Прямо перед ней оказалась большая меловая доска из театрального реквизита. Эмма сотни раз проходила мимо, пока шла подготовка к сегодняшней церемонии, и даже запомнила написанную на ней цитату из пьесы «Стеклянный зверинец»: «Подчас все оборачивается так неожиданно плохо». Сейчас эти слова были стерты, и их место заняло другое изречение. Как только Эмма прочитала надпись, сделанную наклонным почерком, у нее внутри все похолодело.

Перестань копать, или в следующий раз тебе станет по-настоящему больно.

Эмма ахнула.

– Кто здесь? – закричала она. – Выходи!

– Скажи что-нибудь! – заорала и я, такая же слепая, как и она. – Мы знаем, что ты здесь!

Но кто бы ни оставил эту надпись, не отвечал. И в следующее мгновение теплая пульсирующая тьма снова накрыла Эмму с головой. Ее ресницы дрогнули, хотя она отчаянно пыталась удержать глаза открытыми. Прежде чем она снова потеряла сознание, ей удалось разглядеть ту же размытую фигуру – или, может быть, две размытые фигуры, – которые возили руками по доске, стирая надпись.

Когда Эмма снова открыла глаза, она лежала на кушетке в маленькой комнате с белыми стенами. На противоположной стене висела инструкция о том, как правильно мыть руки. Еще один плакат – с описанием приема Геймлиха[49] – был прикреплен над небольшим столиком, где стояли баночки с ватными палочками и коробки с латексными перчатками.

– Саттон?

Эмма повернула голову на звук голоса. Мадлен сидела на офисном стуле рядом с кушеткой; ее руки, сцепленные в замок, лежали на коленях. Когда она увидела, что Эмма очнулась, облегчение разлилось по ее лицу.

– Слава богу! Ты в порядке?

Эмма подняла руку и прижала ее ко лбу. Она снова могла управлять конечностями, которые уже не казались набитыми песком, как прежде.

– Что случилось? – прохрипела она. – Где я?

– Все хорошо, дорогая, – произнес другой голос. Эмма увидела долговязую женщину с выбеленными волосами до плеч и очками в черепаховой оправе на кончике носа. Она была в белом халате с нашивкой на груди: Т. ГРОУВ, МЕДСЕСТРА. – Похоже, ты упала в обморок. Наверное, от низкого уровня сахара в крови. Ты что-нибудь ела сегодня?

– Светильник слетел со стропил и едва не пришиб тебя, – с дрожью в голосе произнесла Мадлен. – С ума сойти – он чуть не упал тебе на голову!

Эмма прищурилась, вспоминая размытую фигуру, склонившуюся над ней. Предупреждение, написанное белым мелом. Сердце забилось, и так сильно, что она испугалась, как бы Мадлен и медсестра не услышали его стук.

– Ты видела, кто стоял надо мной, пока я лежала на полу? И писал что-то мелом на доске?

Мадлен сузила глаза.

– На какой доске?