Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Я развернулся и покинул комнату, оставляя его в углу, молящего о помощи. Я снова запер помещение и направился к выходу, руки тряслись от злости. Я вышел из комнаты и поднялся по лестнице, застывая, когда открылась входная дверь и вошли Эдвард с Алеком. Эдвард выглядел ужасно, его повреждения были очень заметны, но еще больше, чем физическая боль, была видна боль эмоциональная. Я знал, что он абсолютно сокрушен и больше всего на свете хотел проявить к нему сочувствие, повести себя как отец, но мой гнев затуманивал все. Все, что я чувствовал, это разочарование, граничащее с ненавистью. Я знал, что это не его вина, что мы оказались в этой ситуации – моей вины намного больше – но я почти ненавидел его за то, что он все так усложнил. Я никогда ничего не делал, чтобы вызвать у него доверие, я никогда не был с ним рядом, так что это все было глупо, но я не просто не мог принять факт, что он мне не верил. Он был так чертовски похож на меня и в этом вся проблема… он серьезно усложнил вещи.

Остаток ночи прошел незаметно. Я, наконец, смог дозвониться до Эмметта, и мой гнев стал еще сильнее, когда я узнал, что он не в городе – развлекается на вечеринке и понятия не имеет, что происходит. Я потерял всякое самообладание и наорал на него, когда он объяснил мне, что именно сделал с чипом, а потом пережил и схватку с Эдвардом по этому поводу. Как они могли делать это за моей спиной, их явное недоверие и ослиное поведение были за пределами моего понимания.

В какой-то момент Эдвард сорвался, его собственный стресс дошел до критической точки, и даже Алек утратил привычную холодность. Он всегда сохранял спокойствие, держал голову гордо поднятой, но неуважение Эдварда и его тупость стали последней каплей. Он бросил Эдварда на стену и пригрозил ему, и даже навел на меня пистолет, когда я приказал ему отступить. Я стоял неподвижно, пока он целился мне в голову, зная, что он без колебаний нажмет на курок, если только я шелохнусь или проявлю агрессию, так что я просто ждал, пока он возьмет себя в руки.

За ночь я сделал бесчисленное множество звонков, я связывался со всеми, у кого могла быть информация и кто мог помочь. Но все оказалось безрезультатным, все высказывали свои подозрения, но ни у кого не было доказательств против Джеймса. Несколько раз я говорил с Ройсом, он был крестным отцом и наставником Джеймса, так что, если бы у кого-то и была информация, так только у него, но он не имел ни малейшего понятия. И это злило меня, ведь это была его гребаная задача – знать, что делает этот урод, а он провалил ее. Я угрожал ему, говорил, что буду наблюдать, и если все пойдет не так, он передо мной ответит.

Я немного успокоился, когда, поднявшись на третий этаж, где прятался Эдвард, нашел его на краю кровати всхлипывающим. Я застыл от этого зрелища, ощущая странное чувство дежа вю. Оно напомнило мне о том, как чувствовал себя я после смерти Элизабет – зеркальное повторение безнадежности и боли. Я пытался убедить Эдварда остаться, когда мы ехали в Чикаго, зная, что он в смятении и не сможет думать рационально, чтобы помочь, но он настоял, что должен быть там. Я изо всех сил пытался ответить на его вопросы, но я сам не знал, что говорить, и что случится, ведь я лучше других знал, как все может обернуться. Вид моей жены, лежащей мертвой на аллее, навсегда въелся в мозг, и я не хотел, чтобы мой собственный сын прожил остаток жизни, страдая от подобных воспоминаний и был не в силах избавиться от них, если все пойдет не так.

В конце концов, я позвонил Джасперу и рассказал ему, что произошло; я приказал ему оставаться в Сиэттле и быть там с Элис так долго, как возможно. Он ничем не мог помочь нам, и я не хотел вовлекать их еще больше. Уже плохо, что Эмметт и Эдвард так замешаны в случившемся… если все три моих сына бросятся в одно место – это только вызовет ненужные подозрения.