Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Нет, местные даже не осмелятся приблизиться ко мне. Молодое поколение может балансировать на грани и немного переступать границы, пробуя, как далеко они могут зайти, но они уважают мою власть. Стоило им заметить, что я наблюдаю или говорю, как они отступали в сторону. Старшие кормили их историями, и они точно знали, на что мы способны. Истории повествовали о том, что мы получили немало контроля, нечасто прибегая к жестокости. Нет, мы способны на жестокость, если потребуется. Мы, не колеблясь, отошлем им сообщение с необходимым содержанием, но они и так все знали. В нас не сомневались.

Как я уже сказал, местные меня не беспокоили. Меня волновали посторонние; те, кто вступили на нашу территорию и посмели прикоснуться к тому, что не принадлежало им, и это проникло мне под кожу. Русские, большинство в нашей стране нелегалы, и без капли уважения в теле. Полиция называет их «организованной преступностью», но даже тень организованности у них отсутствует. Их власть не имеет настоящей иерархии, нет системы, которая держала бы людей в границах. Многие из них мелкие хулиганы, обычные воры, которые почистят ваш дом и украдут вашу машину, но есть и такие, как браться Владимир и Стефан, они намного опаснее. Эти ублюдки пройдут мимо вашей машины и денег, но сожгут ваш дом и изнасилуют вашу жену лишь для развлечения. Они не боятся ничего и никого, у них нет ни тени уважения к настоящей власти и позиции в городе, и уже это делает их врагами. Они вторглись на нашу территорию и забрали то, что принадлежало нам, и поэтому их дни сочтены. Если хоть один из них приблизится к этой собственности или даже дыхнет в направлении Бентли, то получит пулю между глаз прежде, чем поймет, что происходит. Прежде, чем успеет сказать хоть слово или похлопотать за свою жизнь.

Потому что в тот момент, когда я покинул борт самолета и вступил в Чикаго, я больше не Доктор Ка, или Папа, и даже не доктор Каллен. Эти люди, живущие в Форксе, не имеют со мной ничего общего. У меня нет ни сочувствия, ни сострадания, ни сопереживания, ни жалости. Я теряю способность чувствовать, и хоть это вызывает сожаление, но это единственный способ жить моей жизнью. В тот миг, когда самолет идет на посадку, я блокирую эмоции и потом с трудом вспоминаю, почему я делал то, что делал. Нет, я не доктор Каллен, когда я в Чикаго. Я никого не лечу; мне плевать на всех.

Я Карлайл Каллен, Консильери Чикагского Подразделения. Я убийца; человек, о котором вас предупреждали родители. Я оставляю свои эмоции за закрытой дверью и действую на инстинктах, большинство из которых животные – мне нужно выжить. В моем мире «убей или будешь убит» и у меня нет ни малейшего желания умирать прямо сейчас. Еще столько предстоит сделать, слишком много людей зависит от меня. И я, не колеблясь, нацелю пистолет в вашу глотку, если вы вынудите меня, и я гарантирую, что когда нажму на курок, я не промахнусь.

Я один из самых опасных людей в стране и тот факт, что внутри я онемел, лишь усугублял угрозу. Это неприятно, но даже без женщины, живущей в кирпичном доме в нескольких шагах от меня, можно обойтись. Я не умру за нее, я не убью за нее, я едва вспоминал о ней и она это знала. Она не была так тупа, чтобы верить, что я беспокоюсь о ней, а тем более, люблю. Я любил женщину лишь однажды, и для меня она навечно останется единственной. Лишь она одна в Чикаго возвращает меня к жизни, она одна в этой отвратительной части страны возвращает мне чувства. В тот миг, когда я прохожу через ворота Кладбища на Склоне, мое сердце вновь пробуждается. Нездорово и угнетающе, что единственный человек, способный дать мне чувство жизни, был мертв, что я чувствовал себя частью происходящего только тогда, когда стоял у ее могилы.