Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Сказать, что я легко адаптировался к жизни в Чикаго, было бы грубейшей ложью. Долгое время я был совершенно беспомощен, а когда вернулся в дом, где нас растила мать, мир стал словно нереальным. Ко мне начали возвращаться воспоминания из детства, и это было здорово, потому что поначалу отвлекало. Я переступал через себя, делал всякую хрень, которую мне приказывали, но пока мои вещи не прибыли из Вашингтона, я не понимал.

Что это теперь моя гребаная жизнь.

ДН. Глава 74. Часть 3:

И я начал напиваться каждую ночь, чтобы успокоить жуткую боль в груди, иногда я употреблял столько, что терял способность мыслить. Каждый сраный день был агонией, и ночью было не легче – мне снились сны, и единственным выходом было потеряться в темноте. Водка приносила блаженное оцепенение и уносила боль, и каждую ночь, проваливаясь в бессознательность, я молился, чтобы, когда я проснусь, все забыть. Я просто хотел, на хер, забыть. Я хотел прекратить эти муки.

Но это не срабатывало, каждое утро было еще хуже, чем предшествующая ему ночь, и круг замыкался. Я медленно терял контроль, и все переживали за меня, но мне было насрать. Какая разница, что теперь со мной будет… я просто хотел найти подобие равновесия, чего бы это ни стоило. Мне нужен был стимул жить дальше, что-то, что дало бы мне силы идти вперед, прежде чем я окончательно скачусь в бездну. Каждую ночь я посещал клуб Алека, громкая музыка и толпы людей отвлекали меня от размышлений, а алкоголь помогал успокоиться. У меня началась депрессия, я думал о суициде, я постоянно рисковал и ходил по скользкой дорожке, наплевав на последствия. Я начал нарушать даже основные правила, я привлекал к себе внимание, хотя клятва требовала от меня оставаться в тени. Я встречался с людьми, которые в других обстоятельствах могли бы стать моими друзьями, но никто из них не смог пробиться сквозь мои стены – я снова их отстроил. Я перестал быть разборчивым, я впускал в свою жизнь отвратительных людей, игнорируя то, что они принесут мне только неприятности.

И вот, когда я достиг пика отчаяния, мне представили Молли.

Молли была одновременно и благословением, и проклятием. Это как «пункт 22» (2), потому что Молли наконец-то смогла подарить мне чувство жизни, но, в то же время, еще глубже завела меня во тьму. Однажды ночью, в клубе, все переменилось; моя жизнь пошла на новый виток, когда я сидел в кабинке с бутылкой водки в руке. Ко мне подошел парень по имени Фил и сел напротив.

– Хочешь встряхнуться? – спросил Фил, глядя на меня.

Я сухо засмеялся, качая головой.

– Сомневаюсь, что у тебя есть то, что мне поможет.

– Оу, а я бьюсь об заклад, что есть, – сказал он, доставая из кармана маленький мешочек с белым порошком.

Я удивленно наблюдал за ним, когда он насыпал немного на стол – я никогда раньше не видел у него это дерьмо. После приезда в Чикаго я не раз нюхал кокс, я покупал его в клубе, и он убирал боль, но слишком на короткое время, чтобы мне стало лучше.

Он сделал две дорожки из порошка и скатал в трубочку долларовую купюру, быстро вдыхая наркотик. Он протянул мне банкноту и вопросительно приподнял бровь, молча предлагая попробовать. Я колебался какое-то время, внимательно глядя на него.

– Это кокаин, да? – спросил я, потому что это было похоже на кокс, но я не хотел вдыхать какое-то непонятное дерьмо.

– Нет, это не кокаин, – с ухмылкой сказал он. – Это, мой друг, Молли. Она новая любовь всей моей жизни.

– Молли? – спросил я, нахмурившись от удивления.

– Да, Молли, – ответил он. – Это то, что на улицах называют чистым порошком MDMA (3), самый сильный, который только есть. И плевать, что у тебя случилось в жизни, Молли все исправит. Если тебе нужен стимул улыбаться, она тебе его даст.