Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Он внимательно смотрел на меня, и его выражение заставило меня задуматься, не идиотский ли это вопрос.

– Ты думаешь, я не слежу за тобой? – через секунду спросил он.

– Ну, я знаю, что ты это делаешь, но просто не понимала, насколько близко.

– Достаточно близко, чтобы я мог найти тебя в любой нужный мне момент, – ответил он. – Я не знаю, где ты бываешь каждую минуту, но осведомлен о твоем еженедельном расписании. Это моя работа – знать. В любом случае, то, что ты делаешь здесь, это хорошо.

– О, – сказала я. – Спасибо… Мне это нравится.

– Я представляю, – ответил он. – Элизабет делала то же самое в публичном центре, отдавая кусочек себя остальным. Карлайл всегда напоминал ей, что она не может помочь всем, но она говорила, что, даже если она поможет одному человеку, это будет стоить всей работы, не имеет значения, какова была цена.

– Да, она говорила об этом в своем дневнике, – пробормотала я. – Я чувствую то же самое.

– Так ты понимаешь, почему Эдвард ушел от тебя? – без эмоций спросил он.

Я передернулась от вопроса, не ожидая его, и он с любопытством посмотрел на меня.

– Думаю, да, – тихо сказала я. – Он не хотел, чтобы я была там, где он.

Алек немного помолчал.

– Карлайл жестко боролся, чтобы Эдвард не превратился в его подобие, но в восемнадцать лет он сделал тот же самый выбор, что и его отец. Tale il padre, tale il figlio. И только логично, что он беспокоился о том, что то, что случилось с Элизабет, случится и с тобой, если ты станешь частью этого.

ДН. Глава 75. Часть 9:

Я осторожно наблюдала за ним, видимо, размышляющим над тем, что сказать.

– Хотя они ошиблись в одном. Главное, чему пыталась научить их Элизабет… ты не можешь сражаться с судьбой. Cambiano i suonatori ma la musica e sempre quella (1).

– Что это означает? – спросила я.

Я весь прошлый год из интереса изучала итальянский, но мне все еще было тяжело понять, когда говорили так плавно. Он некоторое время не отвечал, и просто смотрел в пространство, сконцентрировавшись на детских рисунках. Было странно наблюдать за ним, потому что я никогда не видела, чтобы Алек интересовался такого рода вещами.

– Ты же читала дневник Элизабет, так что я правильно понимаю, что ты знаешь, что я подвел ее?

– Подвел ее? – нерешительно сказала я. – Она так не считала. Она говорила, что вы всегда были честны с ней, помогали, когда это было необходимо, и никогда не были слишком жестким.

– Я мог сделать больше.

– А можем ли мы все? – ответила я.

Он удивленно посмотрел на меня. Я нервно улыбнулась.

– Я хочу сказать, что мы все люди.

Он кивнул.

– Ты очень похожа на Элизабет, сейчас даже больше, чем раньше, но все-таки отличаетесь. Он не стояла бы здесь и поддерживала со мной беседу, это уж точно, и, скорее всего, уехала бы на машине в ту же секунду, как я появился здесь, – сказал он, замолкая и восхищенно улыбаясь. – Тем не менее, я вижу, почему они беспокоятся, но правда в том, что, когда люди меняют ситуацию, это не означает, что они меняются сами. Неважно, где ты живешь, Изабелла – в Вашингтоне, Калифорнии или Иллинойсе, ты – та, кто ты есть. Карлайл думал, что должен был оставить Элизабет дома, чтобы она не встретила тебя, тогда бы она не сделала того, что сделала, но он не понимает, что в характере Элизабет было помогать людям, и ничто не может поменять это. Она встретила бы кого-нибудь где-нибудь еще. Она чувствовала, что ей необходимо помогать. Вот это и означает – Cambiano i suonatori ma la musica e sempre quella.

– Вы думаете, они могут ошибиться? – спросила я, и вопрос соскользнул с языка прежде, чем я осознала, что делаю. – Вы думаете, что Эдвард не должен был…