Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Ее напряжение спало через некоторое время, и тело снова расслабилось. Я убрал руку, зная, что она была крайне чувствительной, и схватил ее за другую руку, вновь сомкнув пальцы. Поместив наши руки на кровать над ее головой, я прижался к ней. Развел ее колени в стороны, открывая ее еще больше, и быстрее задвигал бедрами. Ощущения, вызванные трением наших тел друг о друга и хлюпающими звуками, которые возникали, когда я проникал в нее, были настолько мощными, что почти казались агонией. Музыка, звучащая на заднем плане, служила фоном, и в один момент привлекла мое внимание, я понял, что это была песня Blue October, которую я играл для нее ранее, та, которая была нашей долбаной песней.

Когда я занимался с ней любовью, все тело покалывало, а звуки от наших синхронных движений, ее возгласы и эта песня накрывали меня с головой. Я понял, что напряжение во мне приближается к кульминации, эмоции вышли из-под контроля. Я почувствовал, как мои глаза наполняются слезами, и попытался справиться с этим дерьмом, зажмурившись. Я зарылся лицом ей в шею. Я лизал ее, пробуя на вкус чуть соленый пот и тепло ее кожи, обожая каждую ее клеточку. Ощутив пик напряжения, я вскрикнул и зарычал в ее шею, когда кончил. Оргазм завладел моим телом, почти парализовав меня, и я, на несколько мгновений потеряв контроль над собой, вошел в нее глубже, чем позволял себе до этого. Она пронзительно закричала, и ее киска сжалась вокруг меня, когда она достигла кульминации, от удовольствия ее тело задрожало в конвульсиях. Я совершил еще несколько фрикций, изливая в нее семя и сопровождая ее в ее оргазме.

Спустя несколько секунд ее тело обмякло, и я тоже расслабился, ложась на нее, но стараясь не придавить своим весом. Я отпустил ее руку, и она обняла меня, крепко сжав в объятиях. С минуту мы просто лежали неподвижно, никто ничего не говорил, мы оба прерывисто дышали. Через некоторое время я переместился, зашипев, когда пришлось выйти из нее. Она всхлипнула, и я приподнялся, заглядывая ей в лицо и замерев, когда заметил, что из глаз ее текли слезы.

– У тебя все хорошо? – неуверенно спросил я, чертовски боясь того, что она скажет, что я причинил ей боль.

Она посмотрела на меня, и ее губы поползли вверх – она улыбнулась, но по щекам катились слезы. Я потянулся и стер их, когда она кивнула.

– Идеально, – едва слышно прошептала она срывающимся голосом.

Я улыбнулся и наклонился, припечатав целомудренным поцелуем ее губы.

Я перевернулся на спину и притянул ее к себе. Она положила голову мне на плечо, снова прижимаясь, и положила руку на грудь, туда, где билось мое сердце. Мы оба были безмолвны, просто лежали вместе, совершенно голые, со спутанными ногами, смакуя это гребаное опустошение, настигающее после соития. Я хотел спросить, чувствовала ли она биение моего сердца, но промолчал, предпочитая просто наслаждаться тишиной. Нам не нужны были слова, на самом деле ничего не надо было говорить, потому что она уже подвела итог своим единственным словом.

«Идеально».

Да я, мать вашу, счастливец. Никаких стихийных бедствий, ни шатаний каких-нибудь мудаков возле нас, ни нападений насекомых, практически не было дождя, и это в ублюдочном Вашингтоне, а это о многом говорит. Ни дорожно-транспортных происшествий, ни пожаров. Ей даже понравилась моя дурацкая корзина. И это все того стоило, каждый мой потраченный нерв определенно того стоил.

Я даже заставил ее плакать слезами радости, и чуть было не разрыдался сам, и после долгих лет, полных гребаной боли, это было что-то вроде благословенного времени, которое мы оба выстрадали. Потому что после всего, что пережили, мы заслужили это дерьмо.