Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Я вылез из постели, пошел в ванную и быстро принял душ. Смыв с себя пот и грязь, я вылез, почистил зубы и посмотрел на себя в зеркало. Я выглядел замученным и отчаянно нуждался, черт возьми, в стрижке, но во всем остальном это был все тот же старый Эдвард Каллен. Те же зеленые глаза, те же бронзовые волосы, та же улыбка. Тот же я, которого я видел в зеркале каждый день все эти годы, но я больше не чувствовал себя прежним. Это не из-за того, что я стал старше и чувствовал себя мудрее, или еще какая-нибудь такая же фигня. Это из-за нее я чувствовал себя другим. Полноценным, как будто обрел, наконец, недостающий элемент, и окончательно восстановился.

Я понятия не имел, где, мать ее, она была в тот момент, но знал, что недалеко, и этот факт только успокаивал меня. Я чувствовал себя позорной задницей гомика, признаваясь в этом, но она меня приручила. Прежде чем она вошла в мою жизнь, я всегда говорил, что в любой день недели предпочитаю похоть любви, но сейчас я вынужден забрать свои дерьмовые слова обратно. После того, как в Белле я нашел любовь, я выбрал гребаный трепет в сердце вместо ни к чему не обязывающих перепихов.

Я вздохнул и пошел в спальню, достал джинсы и футболку и натянул их. Застегнул «Rolex», который – вынужден признать – был чертовски приятным подарком, и направился к выходу из комнаты, и пересек коридор, устремляясь к лестнице. Я хотел было спуститься на второй этаж, когда что-то привлекло мое внимание, и я заметил, что дверь в библиотеку распахнута. Мгновение я колебался, прежде чем подкрасться к ней, толкнуть и тихо заглянуть внутрь. Я улыбнулся, когда увидел ее в другом конце комнаты, разглядывающую ряды книг, кончиками пальцев она прикасалась к корочкам, читая названия.

Я скрестил руки на груди, прислонился к двери, и просто наблюдал за ней некоторое время. Она будто была очарована этой комнатой, казалась такой спокойной и сдержанной в окружении книг. Мне было любопытно, заложено ли это в ней, или то результат воспитания. Я был удивлен, что книги настолько очаровывают ее, потому что никогда раньше она не стремилась попасть в эту комнату, а, может, она родилась чертовым книжным червем.

Она вытащила с полки книгу в коричневом кожаном переплете и нахмурилась, пристально изучая обложку. Я хихикнул, ее глаза метнулись в мою сторону, и выражение глаз сменилось на удивленное. Увидев меня, она улыбнулась и покраснела.

– Я не слышала, как ты вошел, – сказала она.

Я пожал плечами, по-прежнему глядя на нее.

– Ты не единственная, кто знает, как передвигаться бесшумно, – сказал я.

Она улыбнулась.

– Хм… ну, может быть, нам стоит повесить на тебя колокольчик, Эдвард, – сказала она, шутя, оборачиваясь и убирая книгу обратно на полку.

Я засмеялся и покачал головой, вспомнив, когда сказал ей это дерьмо в ее первый день с нами, когда она неожиданно возникла передо мной на кухне.

– Да, но я, по крайней мере, не довожу тебя до гребаного сердечного приступа, – сказал я. – Ты же постоянно пугаешь меня до чертиков. Я несколько раз думал, что мое сердце не выдержит.

Она обернулась и посмотрела на меня, приподняв брови.

– Не будь так в этом уверен, – сказала она. – Ты заставляешь мое сердце бешено колотиться каждый раз, когда подходишь ко мне. Я часто задаюсь вопросом, не выскочит ли оно из груди от такого напряжения.

Я засмеялся и покачал головой, оттолкнувшись от двери. Я подошел туда, где стояла она, радуясь, что сегодня утром она пребывала в хорошем настроении. Я волновался, как она будет вести себя после вчерашнего разговора, но был счастлив увидеть, что она, казалось, пришла к согласию с этим. Я обернул руки вокруг нее, потом наклонил голову и прижался к ее губам. Она раскрыла губы, и я поцеловал ее страстно, наши языки переплелись. Через несколько мгновений я отстранился и нежно схватил зубами ее нижнюю губу. Ее дыхание участилось, когда она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.