Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Я стояла около кухонного окна и пристально смотрела на передний двор, не сводя глаз с серебристого «Вольво» на подъездной дорожке. При дневном свете ущерб, причиненный ему, казался еще больше. На пассажирской стороне были вмятины от кулака Эдварда, и даже со своего места я видела следы крови там, где его сбитые костяшки касались металла. В пассажирской двери была большая дыра, о которой я даже не знала. От вида этих разрушений в груди вспыхнули вина и стыд. Он любил свою машину, и бесчисленное количество раз говорил мне, что это было одно из самых дорогих приобретений. Он так дрожал за нее, что никому не доверял руль, даже мне, но я причинила ему такую боль, что он забыл про все. Его боль была причиной того, что он разрушил значимую для него вещь, и я, изучая разбитую машину, осознала, что именно я сделала с Эдвардом.

Я не хотела ранить его, но мои намерения, на самом деле, не имели значения, когда дело касалось этого. Факт, что я причинила ему боль, и я понимала, что, так же как «Вольво» не починился за ночь магическим образом, так и над выздоровлением Эдварда придется поработать. Мы не сможем просто забыть обо всем и двигаться дальше, и не имело значения, насколько сильно мы хотели этого.

– Я проснулся один, – раздался знакомый бархатный голос, вырывая меня из раздумий.

Я повернулась и увидела, что Эдвард стоит на пороге кухни, со встрепанными волосами и в фланелевых штанах, низко сидящих на бедрах. Он был без рубашки и босой, все еще полусонный.

– Ты так мирно спал, что я не хотела тебя будить, – тихо сказала я, пристально рассматривая его.

Взгляд скользнул по его руке, остановившись на потемневших и разбухших костяшках. Я надеялась, что это не будет хроническим повреждением и не помешает ему играть в футбол, потому что шанс, что он сможет играть в колледже, значил для него очень много. Я не смогу пережить, если потенциально разрушила то единственное, чего он, наконец, позволил себе добиваться.

– Моя рука в порядке, – тихо сказал он через секунду, заметив, где сфокусировано мое внимание.

Я грустно улыбнулась, когда он подвигал пальцами и напрягся, сжав челюсть и стараясь спрятать гримасу. Его рука явно не была в порядке, но я не стала спорить, так как он, очевидно, не хотел дальше развивать эту тему.

Мы еще долго молча смотрели друг на друга в неловкой тишине. Нам надо было столько сказать друг другу, но я не имела понятия, как начать. Все это ошеломляло. В голове, пока я стояла, проигрывались события прошлой ночи, и во мне безудержно росло чувство вины. Тупая боль, присутствующая в груди еще с поездки в Финикс, усилилась при мысли о том, как я ударила его, и что он должен был почувствовать после моей поездки в Ла Пуш. Я знала, что он растерялся и почувствовал боль, когда осознал, куда я делась… вид машины, припаркованной снаружи, мог это подтвердить.

Я вспомнила его слова на футбольном стадионе, и еще не скоро смогу забыть страдание в его голосе. Он хотел знать, с какой целью я это делала, пыталась ли я причинить ему боль, потому что было ясно, что именно этим я и занималась. Я так отчаянно скрывала то, что узнала, замкнувшись в собственном несчастье, что даже не осознавала, что делала с ним, пока не стало слишком поздно. Скрывая от него то, что я выяснила, я причинила ему боль худшую, чем если бы он узнал правду. Я отталкивала его, пытаясь спасти от страданий, не понимая, что мои действия еще сильнее влияют на него. Эдвард столько потерял в жизни, и неважно, знал он или нет о событиях, связанных с ее смертью, его мама все равно не вернется назад. Услышать правду было бы для него трудно, но это ничего не изменит.

Однако и отталкивать его было не лучшим решением.