Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Мы поели морепродуктов в ресторанчике на набережной, прежде чем вернуться в Форкс на закате, оба умственно и физически истощенные. Приехав домой, я приняла душ и переоделась, пока Эдвард делал свою домашнюю работу, и потом мы залезли в постель. Он притянул меня к себе и крепко обнял. Я улыбнулась, услышав, что его дыхание стало ровным, когда он уснул. Я прижалась теснее и закрыла глаза, удовлетворенно вздохнув. Впервые за последнее время я уснула, чувствуя себя полностью защищенной и охраняемой. В первый раз со времени смерти моей матери и того, что я узнала правду о маме Эдварда, я могла закрыть глаза с неподдельной улыбкой на лице и надеждой в сердце.

Следующая неделя пролетела как в тумане, пока я пыталась вернуться к жизни и прийти к согласию со всем. Я оставалась занятой весь день, пока Эдварда не было, пытаясь отвлечься от размышлений. Практически все, что я готовила, пропадало, так как доктор Каллен очень редко ел мою выпечку, а Эдвард следил за количеством потребляемой пищи, чтобы держать себя в форме для футбола, но готовка – единственное, что занимало мой разум полностью.

Эдвард постоянно был занят тренировками и обучением после школы, так что единственное время, когда я видела его – это за обедом и в кровати ночью. С доктором Калленом я виделась еще реже, так как он всегда был в больнице или закрывался в офисе. Я случайно замечала его несколько раз, но он никогда не заботился даже поприветствовать меня, прежде чем раствориться опять.

ДН. Глава 66. Часть 3:

Было трудно не останавливаться на всем происходящем, когда я оставалась сама по себе, и вина продолжала поедать меня, пока проходило время. Я не могла даже смотреть на фотографию Эдварда и его матери, стоящую на столе, без того, что боль практически калечила меня, когда я видела, с какой преданностью он смотрел на нее. Между мной и Эдвардом все еще оставалось напряжение, которое мы старались преодолеть, но я понимала, что это одна из тех вещей, которые может излечить только время.

Я проснулась утром следующей субботы, когда Эдвард уже принимал душ. Я лежала на кровати, наблюдая за ним, пока он тихо одевался, изо всех сил пытаясь не потревожить меня. Он стоял перед гардеробной, и даже в полутемной комнате я четко видела его мускулы и линии его татуировок. Его бледная кожа светилась в слабом свете, проникающем из открытой ванной, оставляя меня почти загипнотизированной в полусонном состоянии.

Этот образ Эдварда Каллена я хочу не забыть никогда. Он был бос, с обнаженной грудью, открытый и уязвимый, тихо передвигающийся по комнате в темноте, чтобы не разбудить меня. Этот образ большинство людей никогда не видели, но я не перенесла бы его потерю. Люди видели эгоистичного молодого парня, испорченного и безответственного, но я была одной из тех счастливцев, который видели подлинного Эдварда. Полностью, до сердцевины, обнаженного, такого сострадательного и заботливого, с подлинно нежной душой, несмотря на то, что кричал его бросающийся в глаза внешний вид. Он ошеломлял, и был прекрасен и снаружи и внутри. Тихого удовлетворения, которое он источал, когда никто его не видел, было достаточно, чтобы мое дыхание прерывалось. Я любила его каждой клеточкой своего тела, и, даже после всего, что случилось, он мог стоять передо мной и говорить о своей любви ко мне. То, что мы разделили, превосходило все, и никакая боль или страдание не могло разрушить нашу связь. Я знала, глядя на Эдварда в темноте, что даже если мы больше не увидим друг друга, я буду любить его остаток своей жизни. Он был частью меня, и ничто не могло изменить это, не имеет значения, что. Он безвозвратно изменил меня, точно так же, как я изменила его, и для нас уже нет возврата к прежнему.