Красный кардинал - Влада Ольховская (2020)

Виталий Воронин выжил — врачи считали это настоящим чудом. Он до сих пор находился в реанимации, его ожидало долгое лечение, потом — реабилитация, а после этого… Сложно сказать. Так или иначе, он убил человека, так что на свободу его вряд ли выпустят. Александра подозревала, что ближайшие годы ему предстоит провести в закрытой лечебнице. Впрочем, Алла Нефедова, в приступе неожиданной для нее благодарности, собиралась проследить, чтобы лечебница эта была одной из лучших в стране, обязательно.

Ну а близнецы теперь были свободны и от расследования, и от заполнения документов — этим и прекрасно отстранение. У них появилось немало свободного времени, которое можно провести вдвоем, и Александра наконец решилась на то, что давно откладывала… слишком давно.

Среди ее воспоминаний о прошлом были такие, с которыми нужно было разобраться, но у нее не хватало энергии и смелости. Казалось бы: после двух лет издевательств и пыток, чего ей еще бояться? Но иногда собственные воспоминания причиняют самую большую боль… Особенно хорошие воспоминания о том, что утеряно навсегда.

Нельзя вечно бежать от себя, и она попросила Яна отвезти ее на могилу матери.

Образ матери в ее памяти раздвоился, словно там, в глубине ее мыслей, таились два разных портрета одного человека. Первый образ был солнечным. Мать принимала их, ее и Яна, гораздо легче, чем отец. Папашу всегда раздражала эта «дебильная близнячья связь», он считал, что они слишком много времени проводят вместе. Мать же наблюдала за ними с легким любопытством, она открыто признавала, что не понимает их, и предоставляла им возможность самим разбираться в своих делах. Этот портрет матери был прогулками в парке аттракционов, свечками на именинном торте и запахом сахарной ваты. Он был куклами и машинками. Он был двумя руками, протянутыми к ним: одна обнимала Яна, другая — Александру.

Второй портрет был написан в темных тонах, и казалось, что там, на нем, вечно идет дождь. Там мать была печальной, отводящей взгляд, и рядом с ней эхом звучало: «Саша, прости своего отца, но он не угомонится, ты лучше уступи и сделай так, как он скажет! Будь умнее».

«Будь умнее» — ужасная фраза. Ее говорят, когда нужно быть тряпкой.

Первый портрет мамы она любила и смотрела на него часто, в нем она искала утешение в плену. На второй Александра никогда не смотрела, но знала, что он рядом. И все же на обоих портретах ее мать была живой! Может, сохранить ее такой? Сделать вид, что никакая смерть так за ней и не явилась?

Однако Александре пришлось признать, что это было бы очень глупо. Если она всерьез намерена разделить с Яном целый мир, как раньше, нужно принять и ту реальность, где мамы больше нет.

День, когда они пришли на кладбище, выдался солнечным, но холодным. Александра не знала дорогу, и Ян вел ее по переплетению затерянных среди могильных камней дорожек. В руках Александра несла две крупные белоснежные лилии.

Ты ведь помнишь меня, мама?..

Могила оказалась убранной, кто-то приходил сюда совсем недавно: выкинул старые цветы, смел листья с надгробной плиты, протер оградку. Скорее всего, Нина, сложно было представить Павла, занимающегося таким.

С чуть выцветшей под лучами солнца фотографии на нее смотрела мама. Александра помнила этот снимок — раньше он в рамке украшал гостиную… Удачное фото. Мама его любила. Она была не роковой красавицей, а из тех женщин, которых часто называют «домашними»: полненькая, с мягким лицом, теплыми карими глазами и каштановыми волнами волос. Паша похож на нее, хотя мужчине такая внешность подходит меньше.

Мама любила весь мир. Ей остро не хватало того арктического холода, который жил в серых глазах клана Эйлеров.

Александра поставила лилии в каменную вазу у надгробья.

— Мама тяжелее всех перенесла то, что с тобой случилось, — тихо сказал Ян. — По-моему, тяжелее, чем я. Когда из Америки привезли твое тело… якобы твое… Она настояла, чтобы ей позволили заглянуть в гроб. Я не смог.