– От меня? – удивилась я. – Только не говори, что нужно кому-то помочь… в эмоциональном плане. Проституцией такого рода я не занимаюсь. Накормлю только по любви.

– А так сразу и не скажешь, – съязвил он. – Нет, помощь нужна в другом. Заеду за тобой в семь, будь готова. И знаешь что… Если хочешь одеться откровенно, валяй. Место, в которое мы поедем, вполне располагает.

Ничего себе! Господин назначил меня красивой женой, этим случаем не грех воспользоваться.

– Договорились, – сдалась я и направилась в сторону выхода. Егор сторониться не торопился, я подняла на него глаза и наигранно хлопнула ресницами. Призывно повела плечом. В прошлый раз от подобных манипуляций он быстро сбежал.

– Дашь пройти или хочешь еще что-нибудь… обсудить? – Я облизала пересохшие губы, нещадно давя в себе желание ему врезать.

Егор, к моему великому сожалению, убегать не торопился. Нахмурился, взял меня за руку и поднес ее к лицу. Старательно обнюхал, и его раздражение сползло на пол тающей восковой маской.

– Вот же… – Голос был хриплым, настороженным. А взгляд… Не люблю, когда так смотрят. Словно я жертва, готовящаяся к закланию.

– Говори, – велела я строго.

Он сунул мои пальцы мне же под нос.

Черт-черт-черт! И как я сразу не подумала, не сопоставила. Даже мысли не возникло… Вообразила себя охотником за маньяком, а охотятся-то за мной. И вполне успешно. Канал налажен, во сне не защититься, бери – не хочу. И он брал. Тип в капюшоне. Нагло питался мной, ублюдок.

Наверное, на моем лице четко отразился и страх, и отвращение, и замешательство, потому что Егор неожиданно сжал мои пальцы и клятвенно пообещал:

– Мы разберемся, обещаю.

Горло сдавило, и я сглотнула непрошенные, едкие слезы досады. Не хватало еще перед диким… Да я никогда перед ним…

– Яна… – А голос у него все-таки красивый. И сам он ничего, только вот обниматься я не люблю, потому отсекаю даже намеки на объятия. Впрочем, Егор тоже не горит желанием меня настолько утешать, и впервые за все время нашего знакомства я ему благодарна за взаимопонимание. – Чтобы понять, что произошло, мне нужна помощь. Станем препираться, никто не выиграет. Будешь вставлять мне палки в колеса, не смогу помочь. Не потому, что не хочу…

– У Виктора на тебя ничего нет, – перебила я хрипло. Отошла на безопасное расстояние, хотя сейчас и не хотелось отходить. Хотелось быть среди людей, которые никогда больше не позволят уснуть. Будут злить, нудеть, раздражать, но, черт возьми, не дадут мне снова пережить то, что случилось сегодня ночью. И ночью накануне… – Но он с радостью зацепится за любую мелочь.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся он. Вздохнул и снова стал привычным Егором – холодным и отстраненным. – Вот, – протянул мне папку на завязках, внушительную такую, – информация о погибших донорах. Все, что успел нарыть. Изучай пока. Мне нужно уйти, вечером увидимся.

И правильно. Пусть идет. В конце концов, он не обязан со мной нянчиться. Да и не верю я ему. Никому не верю. Это не так сложно, как может показаться на первый взгляд – верить только в себя. Поначалу кажется, что мир несправедлив, а потом… потом привыкаешь. И принимаешь как данность. Учишься использовать то, что есть. Выживать. В волчьей стае иначе никак.

Глава 7

Трудно забыть боль, но еще труднее вспомнить радость. Счастье не оставляет памятных шрамов.

Чак Паланик «Дневник»

Папка лежала на столе.

Белый картон, затертые завязочки, сомкнутые в аккуратный бантик. Жирное слово «Дело» и несколько прямых линий под ним. Загнутый угол, который готов вот-вот переломиться, нарушить целостность листа.