Чужая земля - Игорь Пресняков (2005)

– Наверное, – неуверенно пробормотал Ристальников.

– Кстати, – продолжал Рябинин, – вам не очень мешает ярко выраженный индивидуализм? Общество нацеливается на коллективизм, а вы живете по старинке.

– Я живу сам в себе. И это мне, конечно, мешает. Как и происхождение. Даже в ЧК когда-то забирали, а потом – и в ОГПУ. Хотя какой приличный человек в наше время не побывал в ЧК? Однако я не препятствую народу строить коммунизм.

– И не помогаете? – ехидно сощурился Андрей.

– А зачем? Я просто не умею. Лучше делать то, к чему приучен.

– Вас, я вижу, многому научили! – посерьезнев, заметил Рябинин.

– Так это с какой стороны поглядеть, – покачал головой Аркадий.

Андрей коротко кивнул и взялся за перо:

– Занесем в протокол основные вопросы и ваши ответы; затем вы ознакомитесь, подпишете, и я вас отпущу.

«Бойких, способных подручных нашел себе Жорка, – поскрипывая пером, думал Рябинин. – Умные ребята, все как на подбор. А ведь какой мерзостью занимались!.. Нет, я им не судья. Да и можно ли осуждать Аркадия? Ему просто нет места в Стране Советов, она для него чужая. Кому понадобятся его „классово чуждые» таланты, кроме беспринципного, холодного Гимназиста?.. Все эти „Змеи», „Кадеты»… Продрогшие на ветру мальчишки, беззащитные, как воробьи. Жалко их… Только вот они в темной подворотне никого не пожалеют! Правильно Аркадий сказал: „не умеем»…»

Закончив, Андрей подвинул Ристальникову протокол и отметил пропуск.

– Все правильно, – подписывая, бросил Аркадий. – Могу идти?

Андрей хотел сказать ему что-то напоследок, но его остановил телефонный звонок.

– Гражданин Рябинин? – раздался в трубке знакомый, чуть насмешливый голос. – Афанасий передал, будто ты заходил, меня искал? Так я только что приехал из Питера… Жду с нетерпением!

* * *

– Ну что там? Как? – врываясь в горницу, с ходу выпалил Андрей.

– Не волнуйся, Миша, все живы-здоровы, – с улыбкой успокоил друга Георгий.

Он обнял Рябинина и усадил за накрытый к обеду стол.

– Ф-фу, аж взмок, – Андрей снял фуражку и вытер пот со лба. – Бежал сломя голову. Говори, не тяни!

– Давай-ка раздевайся, – предложил Старицкий. – Отобедаешь, про наводнение послушаешь. Время, надеюсь, терпит?

– Да, я отпросился со службы, – кивнул Рябинин, стаскивая шинель. – Ты лучше рассказывай, обед подождет.

– Ну, как будет угодно, – развел руками Георгий. – Строптивый характер Невы петербуржцам хорошо известен, и поэтому к наводнениям нам, сам знаешь, не привыкать. Однако такого, что произошло двадцать третьего сентября, не припомнят даже старожилы…

Еще с ночи подул сильный ветер, и вода начала прибывать. Несмотря на это, утром никто не проявлял особенного беспокойства – зеваки толпились на набережной и с интересом глазели на бурную реку. К обеду вода стала заливать тротуар. Приказчики бросились запирать лавки и магазины, засуетились обитатели первых этажей и подвалов. Моя мачеха, поглядывая из окна на улицу, причитала, беспокоясь об Елене Михайловне: «Мы-то дома сидим, да еще вон как высоко, а она, голубушка, с утра на работу в свой архив пошла! Как возвращаться-то будет по такой воде? Ты бы съездил, Гоша, забрал ее…»

Я надел высокие сапоги, кожаные галифе и отправился искать извозчика. Это оказалось делом непростым – любой экипаж шел нарасхват. Наконец мне удалось за тридцать рублей подрядить одного лихого мужичка. Когда мы доехали до архива Красного флота, вода уже доходила до середины колеса. Там и сям сновали лодки, нагруженные людьми и поклажей. Несколько продрогших от холода женщин отчаянно бились в запертые двери хлебной лавки. Тут же, стоя по колено в ледяной воде, вели торг посиневшие лоточники. «Бери, налетай! – стуча зубами, кричали они. – Завтра хлеба не будет! Ничего не будет!»