Чужая земля - Игорь Пресняков (2005)

– Именно так. Попробуй! Пора тебе кончать со своей скромностью. Иногда стоит идти по жизни напролом, – глаза Черногорова горели.

– Ну, раз вам нравится эта игра… – пожал плечами Рябинин, – хочу просить вернуть меня на «Красный ленинец».

Кирилл Петрович осекся и закусил губу.

– На «Ленинец»? – негромко переспросил он.

– Так точно, – упрямо кивнул Андрей и невинно улыбнулся.

– Вона как! – разочарованно покачал головой Черногоров. – Всего лишь за три с небольшим месяца службы ты обезвредил опасную банду Скокова, ликвидировал без единого выстрела вредный очаг бунта и после этого… – на «Ленинец»?

– Вы же дали мне право выбирать, – усмехнулся Андрей.

– Да-да, разумеется, – пробормотал Кирилл Петрович. – Не отказываюсь… То-то Трофимов обрадуется!

Он поднялся, в глубокой задумчивости прошелся по кабинету и, остановившись перед Рябининым, сказал:

– Решено. Давши слово – держись… Валяй на «Ленинец», – он пристально посмотрел на Андрея. – Только не торопись с переходом. Покуда я еще твой начальник, отправляю тебя в отпуск. На тебе лица нет – совсем вымотался.

– На сколько дней отпуска я могу рассчитывать? – уточнил Андрей.

Черногоров полистал настольный календарь:

– Сегодня пятница… Недельку отдохни, а с двадцатого можешь отправляться на своей любимый завод – как раз понедельник. Погуляй, займись личными делами. Трофимову я сообщу сам.

– Я хотел бы съездить в Ленинград… – негромко сказал Рябинин. – Там у меня родственники.

– Помню, Полина говорила. Воля твоя, поезжай, – пожал плечами Кирилл Петрович.

– Могу я просить еще об одной услуге, – осторожно поинтересовался Андрей.

– Ну попробуй.

– Нельзя ли мне помочь с билетами?

Черногоров кивнул и вытащил из ящика стола расписание поездов:

– Когда думаешь выехать?

– Самое лучшее – завтра вечером.

– Есть ночной поезд. Литерный. Я прикажу забронировать место в купе на твое имя.

Рябинин поднялся:

– Благодарю, Кирилл Петрович!

– Ладно уж, – скривился Черногоров. – Ступай. Еще свидимся!

* * *

Андрей вышел на улицу и с удовольствием втянул свежий вечерний воздух. Упрямый ветер начисто разогнал дождевые облака и подсушил мокрые мостовые. На душе у Рябинина было светло и радостно: «Пройдет всего лишь несколько дней, и моя служба в ГПУ будет вспоминаться как дурной сон», – подумал он.

Андрей застегнул шинель и зашагал в сторону дома.

Недалеко от Главной площади он нагнал торжественную процессию: сотни четыре парней и девушек, построившись в колонну по трое и вооружившись смоляными факелами, медленно двигались посреди мостовой. Демонстранты не распевали песен и лишь изредка перебрасывались друг с другом негромкими репликами. Там и сям в руках молодых людей виделись похоронные венки, некоторые девушки несли цветы. «Похоже, кого-то хоронят, – решил Андрей, но тут же усомнился: – Впрочем, нет. Какие похороны на ночь глядя? Да и гроба не видно». Приглядевшись к демонстрантам, он заметил среди них немало «музовцев». «Ага, значит, и Меллер поблизости! И наверняка где-нибудь впереди».

Наум действительно вышагивал в первых рядах. Андрей пристроился к колонне и окликнул его.

– Ах, Андрюша! – удивленно вскричал Наум. – Сейчас мы выберемся к тебе.

Меллер об руку с Вираковой вынырнул из рядов демонстрантов.

– Сколько лет – сколько зим! – обнимая Рябинина, воскликнул он. – Радость-то какая! Хотя… – Наум кивнул на колонну и горестно покачал головой, – в такой несчастный день!

Андрей пожал ледяную ладошку Вираковой и участливо поинтересовался, в чем дело.

– Гражданская панихида, – подстраиваясь под широкий шаг Рябинина, принялся объяснять Меллер. – После поминального собрания в Новом театре идем на площадь проводить траурный митинг.

– Прости, дружище, я только что с дороги – кто умер? – справился Андрей.