– Да… правда… сначала несли всякую ерунду, но я их отшил. Потом пошли стоящие предложения.

– Вот эти? – сказано без каких-либо эмоций.

– Именно. – я постарался тоже быть не слишком эмоциональным.

– Да… дело тяжкое… – это я услышал после четвертьчасового разглядывания моих бумаг. Старик разложил их на три стопки. Одна была самой внушительной, а в одной находилось только две сцепки по две страницы.

– Значится так, молодой человек, вас попробовали на профпригодность… Увидели базовый уровень. А дальше кинули, но высокопрофессионально.

– То есть?

– В этой стопке, не самой большой – переделки старых патентов. Достаточно старых. Но их облекли в новую упаковку и придали высокую наумкоемкую видимость. Вы на это попались. Так что цена этой стопки – ноль.

Я проглотил пилюлю и понял, что уши мои начинают гореть огнем. Но это было только началом позора.

– А в этой стопке, самой большой, новоделы. Это самые настоящие крепкие патенты, которые имеют очень неплохую ликвидность. Чувствуется, что вы изучили рынок патентной деятельности. Скажите, вы долго изучали это дело?

– Не слишком.

– Тогда у вас хороший вкус. А вот с логикой проблемы. Неужели вы были уверены, что вам дадут в этой теме работать? На кого вы работаете? На дядю Васю из Чернигова? А кто он тут такой? У него есть связи в правительстве, хотя бы Москвы? И можете не мотать головой, и так все понятно: нет у него никаких связей, потому что если бы были – он бы поговорил с нужными людьми и приготовил бы лимонов пять баксов – а без такого вступного никого к этому бизнесу не подпустят. И неизвестно еще, договорился бы он за то, чтобы его к этому сладкому пирогу допустили. Молодой человек! В этом деле ходят большие бабки! В этом деле убивают за год больше, чем во всех книгах про Джеймса Бонда.

Старик разговорился, сам от себя устал, и сделал вынужденную паузу. Я был в полном смятении и растерянности, что-то сказать, возразить или даже пробулькотеть что-то вразумительное не получалось. А Виктор Николаевич отпил из стакана какую-то жидкость, напоминающую отвар лекарственных трав, и продолжил:

– Впрочем, это все эмоции, которые к делу никакого отношения не имеют. Так… Для информации: есть три клана, которые этот бизнес держат и говорить пришлось бы с каждым из них, а вы на закоренелого дипломата не похожи, так вот… Ни одна из этих бумаг ничего не стоит.

И Растопшин прихлопнул самую большую стопку бумаг ладонью. И грянул гром! Такого я точно не ожидал, совершенно, по мне как будто проехались дорожным катком. Я теперь точно знал, как чувствуют себя частицы асфальта. Мне стало мгновенно жарко, а еще через мгновение – холодно.

– Это старый прием. Они увидели, что вы не оформляете патенты, а накапливаете их, вот вам и подкинули новодел: нормальные патенты, только отправленные уже патентным поверенным в патентное ведомство, разве что название поменяли. Такие патенты не пройдут экспертизы – они уже заявлены. Поверьте, как минимум, на пять из них я сейчас пишу рецензии. Вам в этом ворохе бумаг ловить нечего, ни копейки.

– Как?..

С трудом выдавил я из себя. Но Растопшин на мои эмоции не обратил никакого внимания. Он спокойно поднял тонкую стопку из двух документов.

– А вот эти попали к вам совершенно случайно. Их можно реализовать. Но много не заработаете. Я их оцениваю в тысяч двадцать-двадцать пять за оба. Пока найдете, кому реализовать, потратите примерно столько же денег и много-много времени. Так что вас решили просто убрать с этого рынка: аккуратно и без крови. Советую послушать моего совета и убраться самим, если продолжите дело, лучше попробовать договориться, но у вас будут серьезные проблемы, в этом бизнесе такие зубры работают – они таких как вы жрут пачками… Хорошо еще, что решили, что вы лох, и что вас можно просто на бабки кинуть, уверен, что этих потерь будет вашей фирме достаточно, чтобы все прекратить?

Я что-то невразумительное промычал в ответ.