Разорванная цепь - Влад Тарханов (2014)

Последняя фраза приблудного психолога приводит меня в совершенно дикое состояние. Я понимаю, что я совершенно ничего не понимаю, в частности, какого дьявола тут снуют эти психологи, которые считают своим профессиональным долгом напиваться с самого утра и еще при этом морочить голову честным посетителям ресторана? Благо, официант несет мне кофе. Запах сваренного по-турецки кофе сразу приводит меня в превосходное состояние души, я снова погружаюсь в свои мысли, погружаюсь весь, с головой, и так, чтобы не слышать никаких пришлых специалистов в человеческой психологии.

Решил выбрать такой вариант движения, чтобы обойтись без метро, как-то на сегодня было слишком много метро. В киоске, по дороге к ресторану, купил удобную книжку – карту Москвы с маршрутами всего общественного транспорта. Нахожу точку моего месторасположения, точку, в которую должен попасть. Прямая линия между ними не проходит. Три маршрутки с пересадками. Хорошо, что пересадки на конечных станциях. Не надо будет просить остановить в месте, которого я не знаю.

Скоро надо будет двигаться. А пока уделяю пристальное внимание принесенному напитку, не могу не насладиться ароматом и вкусом настоящего кофе, который делают в хороших кафе. Сейчас чаще всего кофе делают на автоматах – получается неплохо, в целом неплохо. Но я ценю те заведения, где бармен может еще приготовить ароматнейший кофе по-турецки, где есть мангал с песком и турочки, начищенные до зеркального медного блеска. Алюминиевые сосуды для варки кофе считаю мезальянсом, медь – это медь, признак особенного шика.

Кофе меня порадовал, тонкий аромат, легкая кислинка, которая отличает восточные сорта кофейного напитка, приятная горечь, которая чуть щекочет небо. С каждым глотком кофе чувствую себя Фениксом, возрождающимся из дерьма и пепла. Жизнь хороша, и жить хорошо… Неужели, чтобы это понять надо было, чтобы киллеры гоняли меня по всей Москве?

Глава двадцать четвертая

В углу замкнутого круга

Москва. Орехово-Борисово. ул. Шипиловская, 44, к.1. кв.124. 29 марта 2010.

А вот и тот угол, пересечение двух улиц, маршрутка останавливается на противоположном углу, перехода нет. На всякий случай, прохожу квартал (он тут не самый длинный), перехожу улицу не совсем там, где ближе всего, делаю еще один полукруг, но так, что выхожу прямо к нужному подъезду. Конечно, если меня ждут, то все эти мои маневры только так, для отведения глаз, для самоуспокоения, но кто сказал, что мое личное спокойствие нулевой фактор моего же личного выживания?

В подъезде меня на какое-то мгновение охватывает паника, а вдруг меня вычислили? А вдруг засада прямо в доме Растопшина или же на его квартире? Я даже останавливаюсь между этажами, чтобы отдышаться, внезапно сердце начинает бешено колотиться, понимаю, приступ адреналиновой лихорадки. Вытираю холодный пот со лба, смотрю на руки – дрожат. Этого только еще не хватало, хороший антистрессин – алкоголь, но именно его позволить себе не могу. Начинаю глубоко дышать, минуты через две-три беру себя в руки, звоню.

Мне открывает дверь племянница Растопшина, невысокая девушка самого юного возраста, не более девятнадцати лет, хрупкого телосложения, с двумя туго заплетенными косами и очками на чуть вздернутом носу, что придавало ее милому личику выражение неоперившегося цыпленка. Она и сама походила на небольшого цыпленка, особенно большими розовыми лохматыми тапочками с мордой свиньи на носах.

– Здравствуйте. – у нее был абсолютно бесцветный голос, неожиданно хриплый и глуховатый.

– Здравствуйте, а Виктор Николаевич у себя?

– Вам было назначено? – все так же, без какого-нибудь интереса, без эмоций.

– Нет, но дело настолько важное, что я уверен, Виктор Николаевич мне не сможет отказать.