Запрос в друзья - Лора Маршалл (2019)

— Вся эта суета на «Фейсбуке», — продолжает он. — Какие-то люди из прошлого находят тебя… Так просто в этом увязнуть. Но к чему все это, ну правда? Лучше сосредоточиться на настоящей жизни, той, которой ты живешь. После того, что произошло… с Марией, наша семья навсегда изменилась.

— Угу. — Я так боюсь себя выдать, что мне страшно ему отвечать.

— Я почувствовал, что если приду на встречу, то потащу за собой этот груз. А мне это надо? Так ты… ты не представляешь, что именно произошло с Софи?

— Ни малейшего представления.

— Я слышал, она привела на встречу какого-то малого? Она была с ним едва знакома.

— Да, Софи была не одна. Я не уверена, что они хорошо друг друга знали. — Что-то в расспросах Тима вызывает у меня стойкое нежелание делиться с ним информацией.

— Прости, я не хочу, чтобы ты подумала, будто я сплетничаю или осуждаю подобные отношения, — говорит он, явно уловив мой настрой. — Я не знал, что вы с Софи по-прежнему близки.

— Мы не близки. Я имею в виду, мы не были близки. Мы не виделись со школы.

— О, ладно. Какая ирония: я не пошел на вечер выпускников, потому что не хотел копаться в прошлом, но, похоже, прошлое все равно залепило мне звонкую пощечину.

— Мне знакомо это чувство, — говорю я.

Чем бы ни разрешилась эта история, я все равно буду испытывать те же чувства, что и сейчас. Я таскала этот груз на своих плечах всю жизнь. Он ворочался, порой становился тяжелее, но никогда не покидал меня, и я не вижу возможности избавиться от него.

— Я понимаю свою мать, — говорит Тим. — Но я никогда не верил в то, что Мария покончила с собой. Знаешь, она была сильнее этого. Даже когда начались все эти неприятности в ее старой школе в Лондоне, я ни на минуту не верил, что она сдастся.

На один жуткий миг мне кажется: он намекает на то, что кто-то другой приложил руку к ее гибели, но он продолжает:

— Я уверен, полиция была права. Должно быть, она выпила больше своей обычной нормы и заблудилась, или пошла на скалы, чтобы уединиться, побыть подальше от всех. А потом она могла оступиться или… ну, я не знаю. Я уже думал, что перестал переживать из-за этого, как тут происходит такое с Софи, и все снова вылезает наружу.

— А что случилось в Лондоне? — Мне же так никогда и не рассказали. Может быть, настал момент все узнать.

— А она что, тебе не рассказывала?

— Да нет. — Она пыталась, да я ей не дала. Я понимала, что если подпущу ее к себе слишком близко, никогда не смогу оттолкнуть, если возникнет надобность.

— С ней вместе учился парень, с которым она дружила. Но в какой-то момент он захотел большего и признался ей в любви. Она ответила, что ей это неинтересно, предложила остаться друзьями. Однако после этого ей стало некомфортно с ним общаться, и она перестала с ним встречаться, стала меньше проводить с ним времени. И тут началось.

— Что именно?

— Сначала он подбрасывал ей в портфель записки типа: «Почему ты больше не хочешь со мной встречаться?», «Я знаю, нам суждено быть вместе». Потом стал поджидать ее по утрам около дома, чтобы проводить в школу, а когда она отказывалась, шел в нескольких метрах позади нас.

— Вы кому-нибудь говорили об этом? Родителям?

— Сначала нет. Понимаешь, когда все это началось, мы просто смеялись. И потом, в восьмидесятые подростки не жаловались родителям. Не так, как сегодня. Считалось, что мы сами должны решать свои проблемы. Надеюсь, моя дочь не будет такой, когда подрастет.